А еще потому, что никак не мог выбросить из головы отца и братьев Рильца, ожидающих, когда дорогого им человека начнут полоскать в сточных водах американской системы правосудия. Я не испытывал особо теплых чувств ни к себе, ни к работе, которую мне предстояло выполнить завтра.
Именно в такие минуты меня одолевало сильнейшее желание снова уйти далеко-далеко отсюда. Принять таблетку от физической боли, которая, как я знал, избавит меня и от боли душевной. Именно в такие минуты я понимал, что мне предстоит оказаться лицом к лицу с моим собственным жюри присяжных, что приговор они могут вынести только один: «виновен» — и что после этого я уже ни за какие новые дела браться не стану.
Я вышел на веранду. Ночь была прохладной и ясной. Лос-Анджелес расстилался передо мной, точно ковер, сотканный из огней, и каждый из них нес в себе приговор чьей-то мечте. Одни люди живут мечтами, другие нет. Одни продают свои мечты по десять центов за доллар, для других они священны, как эта ночь. У меня же были только грехи, в которых надлежало каяться.
Спустя какое-то время ко мне вдруг явилось воспоминание, и я даже улыбнулся. Одно из последних воспоминаний об отце. Под рождественской елкой был обнаружен разбитым старинный стеклянный шар, украшение, которое передавалось в семье моей матери из поколения в поколение. Мать привела меня к елке, дабы я увидел, что натворил, и дала мне шанс признаться в содеянном. Отец к тому времени был уже болен и на поправку не шел. Всю свою работу — то, что от нее осталось, — он перенес домой и занимался ею в примыкавшем к гостиной кабинете. И я услышал через открытую дверь, как он произносит нараспев:
— Хочешь жить, умей вертеться…
Я знал, что это значит. Даже в возрасте пяти лет я уже был сыном своего отца — и по закону, и по крови. И я отказался отвечать на вопросы матери. Отказался сам себя обличать.
И теперь я уже громко смеялся, глядя на город мечтаний. Я сгорбился, облокотился о перила веранды, низко опустил голову.
— Больше я это делать не могу, — прошептал я.
Тут из открытой за моей спиной двери понеслись звуки «Одинокого рейнджера». Я вошел в дом, взглянул на лежавший на столе сотовый телефон. На экране его значилось: «ЧАСТНЫЙ ВЫЗОВ». В последний момент я на него ответил.
— Это Майкл Хэллер, адвокат?
— Да. Кто вы?
— Говорит офицер полиции Лос-Анджелеса Рэндэлл Моррис. Скажите, сэр, вам известна женщина по имени Элейн Росс?
Я почувствовал дурноту:
— Лэни? Что с ней?
— Э-э-э, сэр, я нахожусь сейчас рядом с мисс Росс — на Малхолланд-драйв, а машину она вести не может. Собственно, она, что называется, отключилась после того, как вручила мне вашу визитную карточку.
Лэни Росс. Значит, она снова взялась за старое. А после ареста попадет в колеса системы и, скорее всего, получит новый срок тюремного заключения и новое принудительное лечение.
— В какую тюрьму вы ее повезете?
— Честно говоря, я только что получил вызов на место преступления, «код семь», и должен быть там через двадцать минут. Если я повезу ее в тюрьму, это отнимет у меня целых два часа. Может, пришлете за ней кого-нибудь, я готов ее отпустить.
— Спасибо, офицер. Дайте мне точный адрес, я сам приеду.
— Вы знаете смотровую площадку над парком «Фраймэн-Каньон»? Мы прямо на ней и стоим. Только приезжайте побыстрее.
Парк «Фраймэн-Каньон» находился всего в нескольких кварталах от переделанного под гостевой домик гаража одного из друзей Лэни, который бесплатно приютил ее у себя. Я мог отвезти Лэни домой, а потом вернуться пешком за ее машиной. И я выскочил из дома, уселся в машину, поднялся по бульвару Лорел-Каньон на верхушку холма, повернул налево, к Малхолланд, и уже проехал по извилистой дороге с полмили на запад, когда зазвонил, как я и ожидал, мой сотовый.
— Что ж вы так долго не звонили, Бош? — спросил я вместо приветствия.
— Я звонил, но вы ехали по каньону, а там сотовая связь не работает. Куда вы, к дьяволу, направляетесь? Вы же позвонили мне и сказали, что с делами на сегодня покончили.
— Да меня тут вызвали по срочному делу. Одна из моих… клиенток, ее задержали на смотровой площадке над «Фраймэн-Каньон», а это грозит ей вторым арестом. Коп готов дать ей поблажку, если я отвезу ее домой.
— Имя копа?
— Рэндэлл Моррис.
— Ладно. Остановите машину и подождите, пока я проверю его.
— Остановить? Я, собственно, уже приехал.
Смотровая площадка располагалась со стороны Вэлли. Я повернул направо, проехал мимо знака с ее названием. И ни машины Лэни, ни полицейской машины не увидел. Парковка была пуста.