Впрочем, роман там или не роман, а работать с Жюли Фавро было одним удовольствием.
— Итак, — сказал я, разложив на коленях салфетку, — как вам присяжные?
— Состав, по-моему, хороший, — ответила она. — Слушали они вас внимательно, ни от чего не отгораживаясь.
— Что-нибудь изменилось с пятницы? Я все еще нравлюсь номеру три?
— Думаю, да. И одиннадцатый с двенадцатым мне тоже нравятся — пенсионеры, сидящие бок о бок. У меня такое чувство, что, когда дело дойдет до обсуждения, они будут держаться друг за друга. Завоюйте одного, и вы завоюете обоих.
— А что насчет номера семь? — спросил я. — Во время отбора он все время заглядывал мне в глаза. Но теперь на меня даже не смотрит.
Жюли кивнула.
— Да, от зрительных контактов он отказался. Как будто с пятницы что-то изменилось. Сейчас я сказала бы, что он перешел на сторону обвинения.
— Вот и слушай после этого клиента, — негромко сказал я.
Мы заказали ланч. Пока мы ожидали заказа, я поговорил с Киско о наших свидетелях, и он уверил меня, что здесь у нас все в порядке. Наполовину покончив с куриным салатом, я взглянул сквозь окно в зал ожидания. Это великолепное смешение архитектурных стилей, обладавшее привкусом ар деко, было меблировано большими кожаными креслами и огромными люстрами. Я увидел людей, сидевших в окружении своих чемоданов.
А потом увидел Боша, который одиноко сидел в третьем ряду. Как всегда, с наушниками. Наши глаза на миг встретились, потом он отвел взгляд в сторону. Я опустил вилку, положил на стол пять двадцаток и сказал своим спутникам, чтобы они доедали заказанное — мне нужно выйти и позвонить.
Покинув ресторан, я позвонил на сотовый Боша. Он снял наушники, ответил на вызов, а я между тем уже приближался к нему.
— Что? — спросил он вместо приветствия.
— Снова Фрэнк Морган?
— Вообще-то Рон Картер. Вы зачем звоните?
— Как вам понравилась статья?
Я опустился в кресло напротив него, скользнул по нему взглядом, но продолжал делать вид, будто разговариваю с кем-то, находящимся далеко отсюда.
— Глупо себя ведете, — сказал Бош.
— Ну, я же не знаю, может, вам нужно оставаться под…
— Спрячьте телефон.
Мы закрыли телефоны и уставились друг на друга.
— Итак, — спросил я, — игра началась?
— Думаю, статья свое дело сделала. Теперь остается ждать. Началась игра или нет, мы узнаем, когда противник сделает первый ход.
Я кивнул:
— Вы поэтому здесь и оказались? Сами присматриваете за мной?
— Не беспокойтесь. Вокруг вас расставлены люди, которых вы и не заметите никогда. И за офисом вашим тоже следят — находитесь ли вы в нем или отсутствуете. Плюс камеры. Их установили десять дней назад.
— Что ж, хорошо, однако в офисе мы долго не задержимся.
— Это я уже понял. Куда думаете перебраться?
— Да никуда. Я работаю в машине.
— Похоже на шутку.
Я помолчал пару секунд, глядя на него. Тон Боша был, как всегда, саркастическим. Человек он не из приятных, но я тем не менее доверил ему свою безопасность.
— Ладно, мне пора в суд. Я должен предпринять еще что-нибудь или вести себя как-то по-особому?
— Ведите себя так же, как всегда. Только одно. Слежкой за вашими перемещениями занимается куча людей. Поэтому в конце дня, когда будете приезжать домой, звоните мне и говорите, чтобы я мог отпустить некоторых из них.
— Ладно. Но кто-то все же будет оставаться и присматривать за домом?
— Не беспокойтесь. Вас будут прикрывать круглые сутки, семь дней в неделю. Да, и еще. Больше вот так ко мне не подходите.
— Понял. — Я отвел взгляд в сторону, встал. — Увидимся, детектив.
После перерыва Голанц принялся представлять имевшиеся у него доказательства. Начав с самого начала, он продвигался вперед линейным образом. Первым его свидетелем был оператор службы 911, что позволило предъявить присяжным записи телефонных разговоров, в которых Уолтер Эллиот просил о помощи. Я еще до процесса подал ходатайство, пытаясь предотвратить воспроизведение этих двух записей. Я доказывал, что распечатки разговоров позволят присяжным сориентироваться получше, однако судья принял решение в пользу обвинения.
Записи эти шли во вред моему клиенту. При первом звонке Эллиот сдержанным тоном сообщил, что его жена и еще один человек убиты, — такое его поведение присяжные могли истолковать как расчетливую холодность, а мне это вовсе не улыбалось. Вторая пленка была еще хуже. Эллиот говорил раздраженно и едва ли не с презрением в голосе дал понять, что знает и не любит человека, убитого вместе с его женой.
Диспетчер: Девять-один-один, что у вас случилось?
Уолтер Эллиот: Я вам уже звонил. Где полиция?
Диспетчер: Вы звонили по девять-один-один?
Уолтер Эллиот: Да, убита моя жена. И этот немец. Так где же полицейские?
Диспетчер: Это звонок с Кресент-Коув-роуд?
Уолтер Эллиот: Да, именно так. Я звонил по крайней мере пятнадцать минут назад, и никто до сих пор не приехал.
Защита на перекрестном допросе оператора ничего выиграть не могла, так что я отпустил его, не задавая вопросов. Следующим шел полицейский, помощник шерифа Брендан Мюррей, это он сидел за рулем машины «альфа», которая приехала по звонку на 911. Голанц подробнейшим образом расспросил Мюррея о том, как были обнаружены тела. Согласно показаниям Мюррея, ответчик, ведя полицейских в спальню, никаких эмоций не проявлял. Он спокойно переступил через ноги мертвого мужчины, указал на обнаженное тело, лежавшее на кровати, и сказал: «Это моя жена. Я совершенно уверен, что она мертва». Мюррей показал также, что Эллиот трижды повторил: он этих людей не убивал.
— Хорошо, а что же тут необычного? — спросил Голанц.
— Ну, принимать участие в расследовании убийств нам не положено, — ответил Мюррей, — поэтому я вообще не спрашивал у мистера Эллиота, он ли это сделал или не он.
И к Мюррею у меня тоже вопросов не имелось. Я ждал следующего свидетеля, Кристофера Харбера, только-только начавшего работать в полиции напарника Мюррея. Я полагал, что, если кто-то из них и совершит ошибку, так именно он. Короткие показания Харбера Голанц использовал для подтверждения показаний его партнера.
— Всего несколько вопросов, ваша честь, — сказал я.
Если Голанц проводил прямой допрос свидетелей, стоя за кафедрой, то я остался сидеть за столом защиты. Мне нужно было, чтобы обвинитель решил, будто я собираюсь всего лишь покопаться в подробностях. На самом же деле мне предстояло неприметно выявить один момент, бывший для защиты ключевым.
— Итак, помощник Харбер, по вашим словам, когда вы и ваш напарник подъехали к дому Эллиота, он ждал вас прямо перед входом, правильно?
— Правильно.
— Хорошо, и что же он делал?
— Просто стоял. Ему сказали, чтобы он дожидался нас.
— Так, а что вы знали о ситуации, вследствие которой к этому дому была направлена машина «альфа»?
— Диспетчер сообщил нам, что из этого дома позвонил человек по имени Уолтер Эллиот и сказал, что в доме находятся двое застреленных кем-то людей.
— Вам уже приходилось выезжать по таким вызовам?
— Нет.
— Вы были испуганы, нервничали?
— Ну, адреналина в крови у нас, конечно, прибавилось, но мы оставались совершенно спокойными.
— Выходя из машины, вы достали оружие?
— Да, достал пистолет из кобуры. Держал его в руке, прижав к бедру.
— И ваш напарник тоже достал пистолет?
— По-моему, да.
— И направил его на мистера Эллиота?
Харбер поколебался. Мне всегда нравилось, когда свидетель обвинения колеблется.
— Не помню. Я смотрел на ответчика.
Я кивнул:
— На всякий случай, так? Вы же не знали этого человека.
— Да, верно.
— Правильно ли будет сказать, что вы приближались к мистеру Эллиоту с опаской?