— Ты же занимаешься древней историей, — напомнил Хьюиту Вильерс. — Лучше расспроси Семпронию о временах Римской Империи.
— А ведь в мире наверняка есть вечноживущие ещё старее, — продолжал рассуждать Стэнли. — И кто-нибудь из них мог видеть Древний Египет, Грецию эллинов, Америку инков в период расцвета и…
— И племена времен палеолита, — насмешливо произнёс Томас, — а может, и живых мамонтов видел.
— Ведь вечноживущие, — не слыша его усмешек, продолжал Хьюит, — могут рассказать такие подробности о быте былых времен, о правителях, религии, да о чём угодно, чего наука самостоятельно узнать не в состоянии.
А сэр Джеймс слушал и думал, что проклятия Эдварда Харриса с того света, похоже, возымели действие, и в Обществе появился тот, кто готов увидеть в вечноживущих нечто иное, чем племя кровопийц.
13
Проводив Семпронию до её дома, действительно в Брук-Грин, полковник поспешил вернуться в штаб Общества. Случайно краем уха он уловил в толпе за спиной немецкую речь. Женский голосок встревоженно вопрошал не менее взволнованного мужчину:
— Пауль, что случилось? Куда ты смотришь?
— Это он, тот мужчина, о котором я тебе рассказывал.
— Ты, наверное, обознался.
— Нет, Ида, это точно он.
Почувствовав давление в затылке, полковник Кристиан невольно обернулся и встретился взглядом с доктором Метцем. Тот в ужасе взирал на полковника, словно перед ним стоял оживший мертвец.
— Вы уже на ногах? — еле вымолвил Метц по-английски.
— Как видите, — вынужден был признать полковник. — Разве профессор Книпхоф вам не говорил?
Судя по реакции хирурга, дед не спешил делиться с внуком интересными наблюдениями.
— Но это же просто недопустимо с вашим ранением! — возмутился Метц. — Доктор Рассел обещал мне, что присмотрит за вами. Я и подумать не мог, что он так халатно отнесется к своему долгу…
— Не ругайте понапрасну Рассела, — заверил хирурга полковник. — Не его вина, что я быстро поправился.
— Поправились?! Да мне пришлось удалить вам сегмент из левой доли из-за некроза. Вы убьете себя, если сейчас же не вернётесь в постель!
— Прошу вас, не нужно ультиматумов, доктор, — как можно более сдержанно ответил полковник. — Я в состоянии и сам о себе позаботиться.
— Я вижу! — продолжал напирать Метц. — Я вижу, как вы безответственно убиваете себя. Вы что, совсем не понимаете, что в любой момент может открыться внутреннее кровотечение?!
— Пауль, пожалуйста, перестань, — по-немецки успокаивала его рыжеволосая девушка по имени Ида. Резкие интонации спутника не на шутку перепугали её. Видимо она совсем не говорила по-английски и оттого не понимала его речей. — Что тебе сделал этот господин?
— Я всего лишь, — ответил ей по-немецки полковник, — посмел выжить после операции, что провел ваш супруг.
— Это моя кузина, — поправил его Метц, — и ваш сарказм совсем не уместен…
Но полковник уже не слушал его, а с интересом взирал на рыжеволосую девушку.
— Прошу простить мою невнимательность, фройляйн…
— Бильрот, — смущенно ответила она, — Ида Бильрот.
— Послушайте, полковник Кристиан, — всё не отступал доктор Метц, — если вы сейчас же не вернетесь домой, то…
— То сэр Джеймс урежет мне жалование за недобросовестную службу.
— Значит, вы поднялись с постели из-за службы? Тогда я сегодня же приду к сэру Джеймсу и потребую…
— В таком случае, желаю удачи, — откланялся полковник, — а мне пора идти, — и на этом он поспешил удалиться.
Слишком давно полковнику не приходилось получать выговор, а от врача так и вовсе впервые. Посетив на следующий день Джона Рассела, полковник решил поделиться с ним своими переживаниями:
— Если бы не наша разница в габаритах, Метц, пожалуй, затащил бы меня в кэб и насильно отвез домой.
— Не сердитесь на него, — успокаивал полковника доктор Рассел. — Ему просто не безразлично, выживите вы после его манипуляций, или нет.
— Так пусть не беспокоится, я того не стою, — буркнул в ответ полковник Кристиан.
— Доктор Метц не может не сердиться на вас, — уверял полковника Джон Рассел. — Это нормальная реакция любого ответственного врача на поведение безответственного пациента.
— Это мне стоит сердиться. За всю жизнь надо мной так не издевались, как он во время той бессмысленной операции. Мало того, что истыкал кожу иглой, запихнул в живот какую-то тряпку и зашил её там, так ещё настойчиво предлагал мне виски.
Выслушав полковника, Рассел с улыбкой заключил:
— Доктор Метц сделал всё как должно. Будь вы простым смертным, непременно бы выжили.
— Признайтесь, Рассел, — не без ехидства вопросил полковник, — тот кусок печени, что он вырезал, теперь у вас.
Доктор немного помолчал, прежде чем спросить:
— Вы хотите, чтобы я вам его вернул?
— Нет уж, спасибо, — отмахнулся полковник Кристиан, — оставьте себе, если он вам так нужен. Просто я начинаю чувствовать себя Прометеем. Надеюсь, вы не сделали из моей печени вытяжку или настойку.
— Зачем?
— Откуда мне знать, что у вас на уме? Может вы задумали предложить этот бессмертный эликсир королевским внукам.
— Вы превратно понимаете круг моих интересов, — холодно заметил доктор.
— Знать бы мне, что за интересы заставили сэра Джеймса отдать меня на растерзание старому падальщику и его птенцу.
— С чего вдруг такое неприятие к моему учителю? — недовольно вопросил Рассел.
— А вас не тревожит, что Книпхоф мог увидеть слишком многое, когда его внук копался в моем чреве?
— Нисколько. Я стараюсь посвятить их обоих в проблему кровопийства и делаю это не спеша. Ваше ранение очень мне в этом помогло.
— Знаете, Рассел, я никогда не стремился помогать вашей науке.
— Как и я вашим начинаниям, полковник. Хотя ваши затеи порой преподносят мне сюрпризы.
— Что вы имеете в виду?
Джон Рассел подошел к секретеру и, достав оттуда кусок ткани, передал его полковнику:
— Узнаете?
— А должен?
— Я получил его с вашей печенью. Ну, и отчистил от крови, разумеется.
Теперь полковник Кристиан вспомнил, как в борьбе с белым кельтом оторвал тому капюшон, которым и заткнул свою рану. Ещё раз внимательно осмотрев кусок, сшитый из двух материй — грубой темной и легкой белой — полковник вернул её Расселу, и тот поспешил пояснить:
— Видимо, одеяния подземных кровопийц универсальны, смотря какой стороной их вывернуть. Тёмная служит для прогулок по грязному подземелью, а в белой лучше всего подниматься наверх, пока светит солнце. Как известно, белая поверхность отражает более 90 процентов солнечных лучей. Очень удобно, если подземному кровопийце придется задержаться снаружи в дневное время.
— Зачем белым оставаться днём наверху? — поинтересовался полковник Кристин, ибо считал такую возможность абсурдной.
— Мало ли, — пожал плечами доктор Рассел. — Они ведь не живут целую вечность на одном месте, а значит, путешествуют.
— Но не днем же. Белые слепнут от солнечного света.
— Они не слепнут, — со знанием дела возразил доктор, — просто их зрачок, привыкнув к постоянной темноте, некоторое время перестает сужаться даже при ярком освещении. Конечно, это доставляет определенные неудобства, но не мешает белым ориентироваться хоть в тёмных подземельях, хоть в дневном городе.
— Городе? — усмехнулся полковник и снисходительно произнёс, — Рассел, вы конечно, неплохой медик, так и занимайтесь медициной. Не надо рассуждать о том, чего не видели собственными глазами.
— Я такой же служащий Общества, как и вы, полковник, — оскорбленно ответил доктор, — и как ученый я имею полное право рассуждать о кровопийцах в рамках известных нам фактов. А белые одеяния говорят о том, что кровопийцы ходят под солнцем.
— Рассел, вы же не видели белых дальше своей лаборатории. Поверьте, они не ходят днём по Лондону в своих белых хламидах, хотя бы потому, что благоразумны и не хотят привлекать внимание. В частности, наше с вами. Они одевают белое не из-за солнца, а из-за тумана, в котором их становится не видно.