Пока Первуша говорил, Дебердеев, глядя на работных, думал: «Время сейчас бунташное. Шаткость в народе чувствуется. Того гляди, и мои чумазые засылку к Емельке сделают. Потому должон я их сразу ошарашить, немедля в ежовы рукавицы взять! А ежели они мою слабость почуют — от рук отобьются и заводу вред причинят…»
— Молчать, онучи вонючие, зипуны вшивые! — шагая через несколько ступенек, скатился хозяин с крыльца. — Бунтовать вздумали? Да я вас в бараний рог скручу!
— Колокол захорони! Слышь! — загудела толпа.
— Не вам меня учить! — заорал Дебердеев. — Указчики тоже! Колокол в Уфу пойдет! А оттуда шкадрон драгунов на завод прискачет!
— Не пугай, мы досыта пуганы! — взревела толпа. — Хорони колокол, басурман!.. Креста на тебе нет!
— Расхо-дись! По местам! — побагровел от натуги хозяин. — Становись на работу!
— Не будем работать! Шабаш, ребята! А с тобой, купчина, опосля поговорим! — закричали работные и побежали к воротам. И с разбегу остановились: ворота заняли конные лесные объездчики заводской дачи, хмурые лесовики в высоких волчьих шапках.
— Робя, вали через тын! — взмахнув снятой шапкой, крикнул Афанасий.
Работные побежали к заводским валам и минуту спустя облепили высокий частокол. Первуша обернулся к стоявшему в одиночестве Дебердееву и погрозил издали кулаком:
— Ужо встретимся, купец! Жди гостей на завод!
И не спеша пошел к заводскому тыну.
…Их было трое, лежавших на лужайке, поросшей щавелем и просвирником, трое дебердеевских рабочих: литейщик Афанасий Первуша, засыпка Пров Кукуев и углежог Непея.
— Беспокоюсь я, — сипел простуженно Непея, — ладно ли мы место засады выбрали?
Первуша озабоченно поднял голову. Его лицо с опаленными ресницами и бровями, потрескавшееся от жара плавильных печей, походило на черствую ржаную лепешку.
— Ничего, место усторожливое, — ответил он, раздвинув рукой ветви орешника. — Лучше места не найти.
Тракт, перекинувшись через седловину Чирьевой горы, вплотную подошел к берегам Белой. В этом опасном месте тракт был перегорожен завалом из необхватных сосен, валежника и крупных камней.
— Разве пройти им здесь? — улыбнулся Афанасий. — Застрянут, голову кладу. А пред завалом я тракт «чесноком»[12] посыпал. То-то запляшут их кони!
— А кто колокол охраняет? — спросил Пров Кукуев. — Наши, чай, лешманы-объездчики?
— Коли б они, сполгоря было! — озабоченно ответил Первуша. — Купец-подлец драгунов на завод вызвал. Вот какая штука, шабры!
— Едут! Ей-бо, едут! — заорал вдруг Непея.
Первуша, поднявшись на колени, поглядел поверх кустов на тракт. Из-за ближнего поворота выползла длинная, окутанная пылью змея. Зоркие глаза Первуши различили желтые мундиры трех драгунов головного дозора, настороженно оглядывавших придорожные кусты и скалы. В саженях ста сзади дозора ехал офицер, устало завалясь в седле. А еще в сотне саженей за офицером с рокочущим шумом, похожим на ворчание далекого грома, двигалось что-то огромное, неуклюжее. То на особом возке везли колокол. В возок было впряжено тридцать лошадей гуськом, по три в ряд. Издалека были слышны крики погоняльщиков и хлопанье кнутов. Остальные драгуны конвоя рассыпались желтыми точками и по бокам и сзади возка с колоколом.
— Они, — сказал Первуша, отводя от тракта напряженные, застланные слезами глаза. — Пошли вниз, робя. Встречать будем!
Под горой, у завала, лежали дебердеевские работные, вооруженные медвежьими рогатинами, самодельными пиками, вилами-тройчатками и топорами углежогов, тяжелыми, на длинных топорищах. Ружьями было вооружено не более десятка рабочих. При появлении Первуши и двух главарей разговоры смолкли.
— Едут! — строго сказал Афанасий. — Как крикну — вылетай разом. Скопом! А я пойду гостям хлеб-соль подносить!
Он озорно, по-ребячьи, улыбнулся и, опираясь на молодой дубок, окованный в комле железом, полез на завал. Увидев его, дозорные драгуны повернули и галопом помчались к офицеру. Тот вытащил из седельной кобуры длинноствольный пистолет, осмотрел кремни и вместе с дозорными поскакал к завалу.
— Кто это нагородил здесь! — крикнул он, остановив коня.
— Ваше благородьичко, — просительно заговорил Первуша, — мы, то ись дебердеевские работные людишки, до вашей милости с просьбой. Отдайте нам колокол, что в Уфу-город везете. Товарищ нам, Митька Диков, в ем смерть нашел, в сплаве сгорел. Желательно нам в землю его зарыть, чтобы схоронить честь по чести.
— А больше вам ничего не желательно? — улыбнулся недобро офицер и начал осторожно поднимать пистолет. — Уйди с дороги, холоп! По кандалам соскучился? Уйди!