Самоед сел на пол и обеими руками протянул Никите винчестер.
— Вот умница, — ласково улыбнулся ему моряк.
Матвей и Семен с веселым любопытством глядели из дверей «кубрика», как Никита обыскивал поручика и покорного самоеда. На стол были выложены два парабеллума, две ручные гранаты, нож самоеда и полевая сумка поручика.
— Это, ребята, пожаловал к нам сам начальник оперативной части Печорского фронта, — объяснил Петр, просматривая бумаги поручика. — С ним его денщик Григорий Хатанзейский и два нижних чина: телеграфисты-искровики, нам на смену. А нас, надо думать, в расход. Так, господин поручик? — Данков молчал, зажимая ладонью разбитую скулу. — Покличь, Никита, сменщиков, скажи господин поручик требует сей минут явиться. А то замерзнут, неровен час!
Никита выбежал, а через минуту вошли два солдата, цепляясь штыками за притолоку, и замерли под дулами двух винчестеров. Они охотно выполнили приказ положить винтовки и пройти в моторную. Данков, все поняв, двинулся за ними.
— А ты, дракон, прямо герой! — остановил его Никита. — Верой-правдой мировой гидре служишь. В такое время такой поход по тундре отломал! Мы вас раньше пасхи не ждали. Думали, похристосоваться пожалуете.
Данков хотел улыбнуться презрительно, но распухшие его губы свела болезненная гримаса.
— А вы чего вьюшками хлопаете? — обратился, смеясь, Петр к Семену и Матвею, все еще стоявшим, стыдясь своих подштанников, в дверях «кубрика». — Надеть портки! Вооружиться! Матвею к дверям моторной! Стереги арестованных! Семену — припереть колом добровольцев — и с пулеметом на крыльцо. В случае чего, Сеня, круши все вдребезги!.. Никита со мной пойдет арестовывать «кают-компанию». А ты, Григорий, — посмотрел Петр на самоеда, потом на Васюка, — зарежь оленя. Больного свежей кровью будем поить.
— Олешка обырдать? Сац саво! — заулыбался Григорий и первый выбежал из комнаты.
За ним вышли Петр, Никита и Семен.
На дворе было тихо, только морозные звоны и шорохи да гуденье оттяжек антенны в вышине. Так поют корабельные снасти в открытом море. И Никита запел громко, не таясь:
В «кают-компанию» вошли, по-уставному печатая шаг, парабеллумы и гранаты лежали в карманах шуб. Швайдецкий и Синайский, разбуженные лаем собак, уже одевались. Поручик, в английском длиннополом френче с погонами и с черепом ударника на рукаве, но в подштанниках и валенках, бормотал молитву. Швайдецкий брился. Угодники и великомученики, тесно висевшие на стене, смотрели друг на друга со злобой, будто передрались. Томительно вкусно и сытно пахло жареным мясом, сдобой и водкой.
— Таинство страшное вижу и преславное. Небо, вертеп, престол херувимский, деву, — тихо и торжественно выводил поручик древний, горестный, как вздох тоски, напев. И без паузы, не оборачиваясь, спросил издевательски: — С праздником пришли поздравить, хамы?
«Батюшки, да ведь сегодня первый день рождества!» — вспомнил Петр, но ответить не успел. Его предупредил Никита.
— А как же? Христа прославить пришли. А вот и подарочек! — тряхнул он выхваченной из кармана гранатой.
— Что за шкода? — взвизгнул Швайдецкий и уронил бритву.
Поручик быстро обернулся и метнулся к стоявшей рядом кровати.
— Не дури, дракон! — снова взмахнул гранатой Никита. — Амба теперь твое дело, дура! Сдавай оружие! И ты, пан!
Швайдецкий подбежал и протянул на ладони свой маузер. Поручик вытащил из-под подушки наган, швырнул его на стол и сшиб чернильницу. По белой медвежьей шкуре на полу расплылась черная лужа.
— Какую роскошную вещь испортил, — искренне пожалел Петр.
— Откуда гранаты? — спросил глухо поручик.
— Поручик Данков привез, — ответил Петр.
— Тогда… конец, — сказал Синайский пустым голосом и, схватив со стола бритву, рванул ее к горлу. Но Швайдецкий повис у него на руке.
— Не надо!.. Боюсь!.. Крови боюсь!.. — истошно визжал он.
Поручик бросил бритву и выругался:
— Дерьмо! Путается под ногами…
— Но, поручик, умирать офицеру в подштанниках, пфе!.. — пренебрежительно оттопырил губы инженер, сразу сменив тон.
Поручик отошел к стене с иконами, ткнулся в нее лбом и зарыдал.