Конечно, Очень Маленькому Существу тяжело постичь мудрость двух самых выдающихся умов Зачарованного Леса, да ещё помноженных друг на друга. Однако Пятачок сделал далеко идущие выводы: что-то зреет. Оно зреет и зреет в густых зарослях чертополоха, наливается соком и скоро созреет. И упадет. Кому-нибудь на голову. А Иа-Иа предупреждает его, Пятачка, чтобы он, Пятачок, был готов к Событиям.
С тех самых пор в Лесу появилось тайное декабристское движение, в которое, кроме Совы и Иа, входил специальный оперуполномоченный Пятачок (агентурный псевдоним - агент Хру-Хру). Главной целью движения являлся подрыв агитационной деятельности Кристофера Робина, борьба с чрезмерным трудовым рвением Кролика и всяческие диверсии на благо родного Леса. Глядя на всё это безобразие, творимое лапками Пятачка, Иа нередко качал головой и испускал печальный вздох:
- Душераздирающее зрелище. Вот как это называется.
Именно сюда, в заросли чертополоха, в колыбель непослушания и оплот вольнодумия, вел Пятачок своего лучшего друга Винни-Пуха в надежде, что тот проникнется важностью идей старого серого ослика Иа-Иа.
2
- Пришли, - сказал Пятачок, останавливаясь перед кустами чертополоха.
- Да, - Пух огляделся. - Вечеринкой тут и не пахнет. Похоже, зря я горшок тащил. Хотя... Может колючек насобирать? - и он отломал одну с ближайшей ветки.
- Не стоит. Лучше иди к Иа.
- Ах да, я же за этим и шел. Ну где он тут прячется?
- Вон там, - Пятачок указал на еле заметный лаз в зарослях. - Иди по тропинке, пока не упрешься...
- Упрусь во что?
- В Иа-Иа, конечно. Больше тут никто не водится.
- Понятно, - сказал Пух и уже собрался храбро ринуться в колючки, когда его остановил голос Пятачка.
- И помни: не ври ему. Он знает тебя лучше, чем ты сам...
Кивнув, но так, чтобы Пятачок этого не заметил, Пух пополз сквозь тернии к Иа.
- Конечно, психологию тут разводят, - ворчал медведь, собирая носом самые колючие иголки, - а потом ещё жалуются. Копаются в опилках и морды воротят: ничего не понять, мы привыкли к мозгам. А ведь эта сволочь умная умеет огрызовавать Поиски. Удивительно, как он ещё не нашел Иа. Нет, я бы Кролику палец в рот не положил. Он мне сам говорил: “Не нравится мне это, Пух”. Правда, давно это было может с тех пор у Ушастого и вкусы переменились. Когда-нибудь я напишу об этом песню...
На этой точке разговора с самим собой Пух неожиданно уперся в Иа.
- Добрый день, медвежонок Пух, - сказал в ответ на упор ослик. - Если это, конечно, так, в чем я лично сомневаюсь.
- И тебе добрый день, Иа-Иа, - бодро отрапортовал Винни, вытаскивая из носа колючки, которые успел вонзить по пути через чертополох. Колючки он не выбрасывал, как делали некоторые несознательные личности, а аккуратно складывал в горшочек из-под мёда. Опилки в голове получше некоторых мозгов осознавали - бросать под ноги колючки и битое стекло суть форменное свинство. А значит - прерогатива Пятачка. - Как самочувствие?
- Не очень как, - по обыкновению уныло признался величайший мыслитель. - Или даже совсем никак. Мне кажется, я уже очень давно не чувствовал себя как.
- Ай-яй-яй! Очень грустно!
- Грустно? - переспросил ослик, понуро глядя по сторонам. - Грустно - это немножко не то слово.
- А какое - то? Мне, как поэту, художнику, так сказать, слова, очень важно знать: какое слово - то.
Серый ослик медленно повернулся вокруг собственной оси, словно ища подсказку поблизости, но не нашел и повернул морду с печальными глазами к Пуху.
- Омерзительно, - сказал он. - Вот именно то слово. Омерзительно.
- Почему? - удивился медведь.
Иа-Иа оглянулся. Потом ещё раз. И ещё. Лишь окончательно убедившись, что их никто не подслушивает, прижал лапу у губам (для выполнения этого акробатического этюда ему пришлось балансировать на трех ногах) и сказал страшным шепотом:
- За тобой нет хвоста?
- Хвоста? - Пух посмотрел через плечо, чтобы убедиться: за ним никто не идет.
- Ну да, хвоста. Знаешь, всякие там Кролики, Родственники и Знакомые, и прочая мелкая шушера, которая бегает за тобой по пятам. А когда ты хочешь остановиться, сесть на травку, дабы спокойно помыслить о Высоком, тебе приходится сперва расчищать место от всякой мелюзги, иначе твои думы грозят обернуться детской игрой “Сиди, сиди, Яша, на муравейнике”. Тихие забавы! Очень приятное развлечение, но, боюсь, не особенно полезное. Так что я, пожалуй, повторю вопрос: за тобой нет хвоста.
- Нет, - твердо сказал Пух, предварительно оглянувшись ещё раз. - За мной нет хвоста!