В близлежащих кустах зашебуршало, после чего взору предстал вид Пятачка с подносом в копытцах. На подносе горделиво красовались две вазочки.
- В-вот, - запыхавшийся Пятачок поставил поднос перед Иа. - Принес...
- Молодец, Пятачок. Дрессированный. Ну что, Винни, присаживайся.
Заинтригованный до боли знакомым ароматом, берущим истоки из вазочек, медведь плюхнулся напротив ослика.
- Перед тобой две вазочки, Пух, - замогильным (то бишь обычным, но с добавлением пафоса) голосом начал Иа предобеденную молитву. - Красная и синяя. Это символ. В них, в одной - мёд, в другой - заархивированное молоко, в смысле - сгущенка. Выберешь красную - и мы спокойно расстаемся. Возьмешь синюю - и я открою тебе тайну нависшей над Зачарованным Лесом опасности.
Пух, справедливо решив, что можно начать с синей, принципиальной разницы нет, потянул лапу к вазочке, когда его остановил голос Иа:
- Помни: я предлагаю лишь правду. Ничего, кроме правды.
- Да ладно, не на суде.
И Пух углубился в изучение нависшей над лесом опасности.
3
- Что ты знаешь о СвиноМатрице? - спросил Иа.
- Этот термин впервые употребил ты для обозначения периода социальных изменений в Зачарованном Лесу, начатое по возвращении Кристофера Робина из кругосветного путешествия, - как по написанному ответил Пух, бережно окунул нос в синюю вазочку (там оказалось заархивированное молоко).
- Верно, - кивнул ослик. - Удивляться не приходится, всё бегают, бегают, разносят слухи... А знаешь ли ты, в чем кроется цель СвиноМатрицы?
- Угм, угм, - отрицательно помотал головой Пух, отчего капли сгущенки фонтанчиком разлетелись по сторонам.
Выдержав театральную паузу (или просто собираясь с тяжелыми для восприятия мыслями), Иа-Иа сказал:
- Кристофер Робин забывает нас.
- Фигня! - уверенно возразил Пух и потянулся ко второй вазочке, красного цвета. Но ослик проворно выхватил её буквально из-под носа плюшевого медведя.
- Пятачок, отнеси обратно в Большую Банку мёда, - небрежно попросил философ, передавая свиненку вазочку.
- Эй, свинья! - успел крикнуть во след улепетывающему в дебрях чертополоха Пятачку Винни. Потом расстроено прошептал: - Ну ты, в натуре, свинья...
- Кристофер Робин забывает нас! - повторил Иа. - И меняет на других!
- Фигня! - уверенно, но уже расстроено повторил Пух. - Он никогда не забудет нас. Он мне лично обещал.
- Если ты имеешь в виду тот разговор, что произошел на Зачарованном Месте, которое называется Капитанский Мостик, за день до отъезда Кристофера Робина в кругосветное плавание, то тут ты кругом не прав. Кристофер Робин НЕ ОБЕЩАЛ помнить нас. Он взял с тебя обещание, что ты его никогда не забудешь, но сам ничего подобного не говорил.
Иа замолчал, позволяя Пуху самому вспомнить события того памятного дня, воспроизвести их в опилках с пугающей точностью. Чем больше медведь вспоминал, тем меньше становилась его уверенность в преданности Кристофера Робина.
“То есть наоборот, - смятенно подумал Винни. - Это мы должны быть ему верны, а не он нам, - но тут же в рассуждения вклинилась другая мысль: - А почему, собственно, мы? Никто из нас, даже Иа, не забывал Кристофера Робина, пока он катался по зарубежью. Но стоило ему вернуться, начались репрессии. Это неспроста. Это что-нибудь да значит...”
Подметив сомнения медведя в психологическом плане, Иа понял: теперь Пух перестанет принимать неприятную правду в штыки. Теперь он начнет думать. Да, будет тяжело разочаровываться, - в близких всегда тяжело разочаровываться, - да, он будет возражать, но зерно сомнения уже заброшено в благодатную почву. Осталось ускорить рост побега.
- Да, я подслушивал ваш разговор. Весь Лес собрался в Зачарованном Месте. Вспомни: Кристофер Робин сам признался, что уходит. Он становился другим. Тогда его пугали необратимые перемены. Он знал, что никогда не станет прежним, потому-то и просил заранее прощения. Он знал, что забудет нас, боялся этого, но ничего не мог с собой поделать.
- Неправда! - возразил Винни-Пух. Возразил пылко, хоть сам чувствовал, что зря. - Когда Кристофер Робин вернулся, он помнил нас. А ведь прошло десять лет.
Иа-Иа кивнул. В больших карих глазах плескалась бездонная печаль.
- Именно это оказалось самым тяжелым как для него, так и для нас. Кристофер Робин надеялся по возвращении полностью забыть плюшевого мишку, старую детскую игрушку, и всех-всех-всех жителей Зачарованного Леса. Но некая нить, прочная детская привязанность, так и не сломалась под гнетом взросления. Не могу знать, что случилось бы с нами, если бы Кристофер Робин всё-таки забыл. Но он вернулся, увидел нас здесь и... тут-то началось самое интересное. Одна часть его продолжает верить в нас, любить нас в то время другая, зараженная рационализмом, стремится к логическому взрослению. Возник неучтенный казус, который удалось - уже почти удалось - разрешить.