Выбрать главу

Мари вздохнула и начала рассказ:

– Жильбер уехал в Сен-Клод полтора месяца назад… Мы обменивались письмами через его слугу – мальчишка каждую неделю ездил в Бельфонтен под надуманными предлогами… Словом, было решено, что при первой возможности он приедет и мы обвенчаемся. Я должна была ждать условного знака…

– Но ничего не вышло?

– Это было четыре дня назад. А позавчера в наш дом явился незнакомый гонец с запиской… Видимо, Жильбер не успел его проинструктировать, и письмо попало в руки к горничной. Она тут же отнесла его матушке, а потом…

– О чем же шла речь в этой записке?

– Там было всего несколько слов: похоже, он писал в спешке, – Мари наморщила лоб, вспоминая, – “Наши планы придется отложить. В случае нужды обратись к моему другу А. Я появлюсь, как только смогу. Люблю, Г.”

– Все это интересно, но, бога ради, почему ваши родители обвинили меня во всех грехах?

– Потому что я сказала им, что “А” – это вы… Простите, доктор! – Мари тронула его за рукав, – Я была в ужасе, когда матушка влетела в комнату и принялась кричать. Она никогда не повышала на меня голоса. А друг Жильбера был моей последней надеждой, и я решила, что нужно сохранить в тайне его личность. Я ведь не знала, что будет потом!

– И что это за друг?

– Антуан… То есть Жильбер его так называл. Это шевалье де Мире.

– Вы и с ним знакомы?

– Я видела его в лавке, Жильбер нас представил. Но в городе мы не пересекались. Не знаю, что ему известно о наших отношениях…

– А что произошло с молодым Греньи в Сен-Клод, вам известно?

– Нет. Но родители решили, что нам нужно срочно ехать туда и все улаживать. Мой дядя – тамошний каноник. Мама сказала, что он нас обвенчает, даже если отец Жильбера будет против.

– Но в этом случае ваш жених серьезно рисковал своим благосостоянием.

– О, – нежно улыбнулась девушка, – Жильбер самый бескорыстный человек на свете. Он очень добр и благороден. Кроме того, он прекрасно образован и без колебаний поступил бы на службу в нашем городе. Отец мне потихоньку сказал, что в крайнем случае возьмет его помощником и сделает своим наследником. В нашей семье на первом месте счастье и любовь, а не корысть.

– Что ж, это прекрасно, – пробормотал Андре, рассматривая домашнее платье Мари, лежавшее на кровати рядом с корзинкой для шитья.

Он мало понимал в моде, но знал, для чего женскую одежду распарывают в талии… Странно, что в письмах об этом не упоминалось: должно быть, самые откровенные из них Жильбер уничтожил. Эрмите перевел взгляд на девушку. Бледное изможденное лицо, казалось, осунулось еще больше. Он припомнил, что за последние сутки мадемуазель едва притронулась к пище.

– Все ведь намного серьезней, Мари? – тихо спросил доктор, – Ваши родители вполне практичные люди; они не стали бы подымать такого шума только из-за любовной переписки. К чему им торопиться с венчанием против воли отца жениха? К чему мчаться в чужой город под дождем?

Глаза девушки расширились.

– Пообещайте никому не говорить, – шепотом потребовала она.

– Если в этом не будет нужды… Я не держу на вас зла, Мари, но это более чем серьезный мотив для убийства. Он не просто стоял на вашем пути к счастью – доброе имя и благополучие всей семьи оказывалось под угрозой.

– Я этого не делала! Я целиком положилась на волю родителей, ведь они обещали все уладить. Греньи не знал в лицо ни одного из нас, мы собирались продолжить путь и в Сен-Клод найти способ связаться с Жильбером.

– Так вы порешили вчера вечером?

– Да. После ужина матушка сказала, что все планы остаются в силе. Отец пытался протестовать: он хотел уладить дело миром – однако она держалась твердо. Вы знаете, что они тоже поженились против воли родителей… Отец потерял все контакты с родными, был вынужден тяжело работать, чтобы нас содержать. Он не хотел такой же судьбы для меня и Жильбера.

– Но чем руководствовалась мадам?

– Думаю, она просто хочет, чтобы я была рядом, – усмехнулась Мари, – Если бы Греньи лишил Жильбера состояния, нам волей-неволей пришлось бы остаться в Бельфонтене.

– Но он не успел этого сделать…

Оставив девушку наедине с такой мыслью, доктор вышел из номера. Он решил пока не сообщать об отъезде молодого Греньи в неизвестном направлении. Лу ожидал снаружи. Андре ничего не успел сказать слуге, потому что на лестнице послышался задорный топоток и в коридор поднялась Элен. Она запыхалась, на щеках горел румянец. Увидев Эрмите, трактирщица устремилась к нему:

– О, господин доктор! Вы должны это увидеть…

– Что-то случилось?

– Да, клянусь богом! Мне понадобился чистый кубок: я заглянула за прилавок Пьера и нашла там это, – Элен протянула доктору большой ключ и туго набитый монетами мешочек с эмблемой Греньи.