И тем не менее нам все равно не хочется входить в это устройство, даже если мы не считаем, что наше будущее должно быть как можно в большей степени продуктом наших усилий и воли. Если мы будем упорствовать в своем нежелании входить в этот агрегат, тогда верной должна быть, по крайней мере, одна вещь: когда мы размышляем над тем, что для нас выгодно, мы заботимся не только о счастье. В противном случае мы пулей бы ворвались в этот аппарат.
Смотрите также
1. Злой демон
19. Лопанье мыльных пузырей
28. Кошмарный сценарий
51. Жизнь в бочонке
99. Дадим миру шанс?
Под завесой строжайшей секретности Гитлер послал в Британию своего шпиона. Если британцам удастся разоблачить его, то Берлин станет отрицать всякую причастность к этому шпиону и объявит его предателем. Но, разумеется, в этом не будет необходимости. Нельзя было представить, чтобы Черчилль смог отказаться от той сделки, которую он ему предлагал.
Гитлер знал, что Черчилль хочет избежать ненужных людских потерь. Оба лидера понимали, что конфликт между двумя нациями будет стоить несчетное количество людских жизней. Но войны можно было избежать. Гитлер гарантировал, что после принятия окончательного решения атаки прекратятся и будут уничтожаться лишь мятежники, поднимающие бунт, на оккупированных им территориях. Это, разумеется, означало бы меньшие людские потери, чем в случае, если Британия предпримет попытку освободить Францию и свергнуть нацистский режим в Германии.
Фюрер был уверен, что это понравится руководителю страны, которая сделала утилитаризм основой своей политики. В конце концов, кто бы предпочел действия, которые приведут к большему, а не к меньшему количеству смертей?
Хотя во время Второй мировой войны ничего подобного не происходило, Гитлер в разное время действительно верил в то, что Британия согласится на мирный договор, который позволит ему сохранить завоеванные им территории. Возможно, одна из причин этого и заключалась именно в том, что, поскольку в ходе войны погибает много людей, вариант с мирным договором выглядит предпочтительнее как с прагматической, так и с моральной точек зрения.
Существует много людей, особенно среди тех, кто потерял своих родных в концентрационных лагерях, которые содрогнутся от самой мысли о подобной сделке. Согласно ей, мир покупался за счет жизни невинных жертв Холокоста.
Если вы разделяете этот подход, тогда очень внимательно подумайте над тем, как вы оцениваете нравственность других войн. Множество споров об этичности военного вторжения ведется с точки зрения стоимости действий или бездействия, выражаемой в человеческих жизнях. Противники войны, к примеру, сразу указывают на то, что, согласно подсчетам, за год после вторжения в Ирак, в марте 2003, погибло примерно 10 000 мирных граждан. Однако считается, что Саддам Хусейн за время своего правления уничтожил 600 000 мирных жителей. Им отвечают те, кто считает, что санкции ООН, а не режим Саддама в ответе за смерть полумиллиона иракских детей. И гораздо большим количеством людей манипулируют, пытаясь оправдать или осудить отправку войск на войну.
Все это, похоже, предполагает, что, если война уносит больше жизней, чем она спасает, значит, она неправильна с моральной точки зрения. Но, следуя этой логике, легко вообразить сценарий, аналогичный секретному предложению от Гитлера, при котором союзникам лучше оставить Европу фашистам.
Одна из причин того, почему многие люди считают это неприемлемым, состоит в том, что концентрационные лагеря являются злом, которому нужно противостоять. Может статься, что попытка остановить геноцид приведет к тому, что погибнет больше людей, чем будег спасено, но нельзя позволить таким злодеяниям оставаться безнаказанными. Наша человечность более важна, чем наши индивидуальные жизни.
Даже если мы исключим фактор Холокоста, по-прежнему есть причины, по которым кровавое освобождение лучше бескровной терпимости.
Люди предпочитают рисковать своей жизнью за свои идеалы, потому что они считают, что некоторые ценности более важны, чем простое выживание. Отсюда и пословица, говорящая о том, что лучше умереть свободным человеком, чем жить рабом. Именно поэтому во время первой войны в Заливе многие иракцы радовались даже тогда, когда вокруг них взрывались бомбы. Мораль войны — это сложный вопрос, который не решить простым подсчетом потерянных и спасенных жизней.
Смотрите также