— Еще одну «палку» для меня, — сказала Эстер, садясь на него. — Ты уверен, что ты тот самый парень, с которым я была прошлой ночью?
Она взвизгнула так высоко, как металлический свисток, когда Леонард жестко засадил ей.
— Я… ээ… думаю да, — сказал он.
Больше Эстер ничего не смогла сказать. Ее «киска» глотала все невозможные дюймы его члена, а затем, для потомков, он перевернул ее, закинул ее ноги за уши и отъебал по полной программе. Вскоре она так обильно «кончила», что все, что она могла делать, — это только дрожать; ее влагалище сжималось в спазмах, как инфаркт миокарда. Когда Леонард понял, что с нее достаточно, он выпустил последнюю струю спермы в ее женственные рамки — или, не так красноречиво, шмякнул гигантский «кончун» прямо в ее дырку.
Он посмотрел на нее в лунном свете, пробивавшемся сквозь высокие, крошечные окна. Ее голова свисала, показывая идиотскую ухмылку с высунутым языком, и все, что она могла сделать, это бормотать и пускать пузыри, когда большая часть его гигантского «кончуна» теплой струйкой вытекала из ее вагины.
Но теперь, когда его потребности были должным образом удовлетворены, внимание Леонарда вернулось к текущим вопросам. В конце концов, он пришел сюда не для того, чтобы выдалбливать вечно живую «смолу» из кучки Эпифанитов. Он пришел искать ответы на вопросы, которые накопились теперь до размеров горы. Я сам не свой, подумал он. Со мной что-то серьезно не так, и я должен выяснить, что что именно.
— Давай, пойдём, — настаивал он. Он поднял голую Эстер с пола. Она чувствовала себя резиновой. — Мы должны найти место, чтобы поговорить.
— Сюда, — в конце концов согласилась она. — В ванную.
Он последовал за ней в комнату, которая была такой же темной.
— Я зажгу лампу, — сказала она.
— Нет, подожди! Не сейчас, — поспешил Леонард. — Сначала мне нужно поговорить с тобой.
Она споткнулась в темноте.
— Хорошо, о чём?
Леонард сглотнул.
— O… свинье.
— Ну… ох, ты имеешь в виду…
Леонард нетерпеливо оборвал ее.
— Слушай, вчера вечером ты что-то сказала о каком-то семидневном религиозном празднике или типа того…
— Да, Фестиваль Покаяния.
— И что-то о том, что твой дед и остальная часть общины слишком обеспокоены из-за…
— Потому что свинья сбежала, — сказала она.
— Ну, мне нужно знать об этой свинье.
— A?
Леонард вздохнул и начал:
— Я расскажу вкратце. Свинья не сбежала. Мои… работодатели были здесь на прошлой неделе и украли ее.
Эстер недоверчиво уставились на пробиваемую луной темноту.
— Ты шутишь?
— Нет. Не шучу. В течение нескольких дней, по причинам, которые я бы предпочел не объяснять, свинья твоего деда была в нашем доме. И в результате запутанной случайности свинья… умерла. Мои работодатели не очень усердно относятся к обеспечению адекватного рациона питания, и я почти голодал, поэтому… Я зарезал свинью твоего деда и приготовил ее. И я съел часть ее мяса.
Ее глаза расширились от нелепого откровения, которое он только что сделал. А затем… она разразилась приступом неудержимого смеха.
Леонард был потрясен.
— Что смешного?
— Ты… ты… ты… съел «Символ Агнца»!
— Что?
Ей пришлось сесть на умывальник, держась за который она так смеялась.
— Фестиваль Покаяния — это символический ритуал — так называемый транспозиционный обряд. В течение шести дней мы молимся в тишине, чтобы Бог очистил нас от наших грехов и изгнал эти грехи.
— Я не понимаю, — сказал Леонард.
— Когда грехи изгнаны, они должны куда-нибудь деться, верно?
— Ну… Думаю, да.
— Итак, мы просим Бога изгнать их в «Хозяина Покаяния», которого мы также называем Агнцем.
— Я все еще не понимаю, — сказал Леонард, изо всех сил стараясь не заорать.
— Свинья, ты, болван! Мы переносим наши грехи в физическое тело свиньи! — Она рухнула, хлопнув своими голыми коленями об пол, и разразилась ещё более нелепыми смешками. — И ты… ты… ты… съел ее!
Леонард ухмыльнулся.
— Хочешь сказать, что я съел все грехи Эпифанитов?