Карнавал приближался, а товарищи отдалились от меня, и никто из них не хотел брать меня на праздник. Я остался один и ссорился с домашними, ворча, что никуда не пойду. Что оставалось делать отцу с матерью?
— Иди на карнавал один, сынок, — сказала мне мама. — Пусть товарищи позлятся!
Но как было идти одному?
— Так и пойдешь, ненаглядный мой. Мне рассказывала Спировица, что одному тоже можно идти. Пойдем и вместе спросим у Спировицы.
Спировица жила в соседнем доме. Я хныкал и не хотел идти расспрашивать Спировицу.
А день карнавала приближался, и я из себя выходил, что не смогу в нем участвовать.
В конце концов, хочешь не хочешь, решил я, придется идти одному.
Назло товарищам!
Но как одеться? Как одеться?
— Наряжусь-ка я краснокожим индейцем. Разденусь, а голову украшу перьями!
Отец с матерью уверяли меня, что если я наряжусь индейцем и разденусь до пояса, то обязательно схвачу плеврит.
— Пусть это несчастье отойдет от тебя! — сказала мать.
Я плакал, потому что хотел нарядиться индейцем: раздеться и украсить голову перьями, и не слушал ни отца, ни мать.
А день карнавала все приближался…
— Я буду годалешцем! — сказал я. — Опояшусь красным поясом, надену черные шаровары и черную безрукавку с большим воротником и пышной оторочкой, башмаки из коровьей кожи и белую феску!
Вот удивится Корча, когда Я выйду!
Но где найти костюм? Деревня Годалеш находилась в трех днях ходьбы от нас, около Эльбасана. Как это отцу не пришло в свое время в голову написать письмо своему другу Джему в Годалеш, чтобы он прислал пару костюмов? Как его теперь разыскать? И я опять плакал — теперь уже потому, что не смогу нарядиться годалешцем.
Но плачь не плачь, а делу не поможешь.
День карнавала приближался! Что делать? Как одеться?
Мама сказала:
— Послушай меня, сын: нарядись невестой. Мама наденет тебе шаровары в цветах, рубашку с золотистой бахромой. Мама тебе приделает косу, а головку повяжет шелковым платком. Мама тебя попудрит, напомадит. Ты у меня будешь просто куклой! Вся Корча станет удивляться, когда ты пойдешь, — такой ты будешь красивый!
Я поссорился и с матерью, потому что не хотел быть невестой, чтобы товарищи смеялись потом надо мной. Три дня подряд с досады не выходил я из дому — можете себе представить, до чего же я был зол!
А до карнавала оставалось всего три дня!
Мама сказала:
— Ну будь попом, несчастный ты мой!
Я умел напевать на церковный лад и креститься. Почему мне не стать попом?
— Хорошо, мама, буду попом! Пусть товарищи позлятся!
Отец пошел скорее на базар и принес бумагу всех цветов. Мама разрезала ее и сшила очень красивую рясу.
Когда я надел эту рясу, выяснилось, что я действительно похож на попа.
Я бормотал себе под нос молитвы и крестился, а отец с матерью помирали со смеху. Вот так ряженый!
Мы долго смеялись и играли. Вдруг меня осенило:
— А почему мне не стать епископом?
— Но где взять митру? — сказала мама. — Где взять жезл с рукояткой, как змея? Будь лучше попом.
— Я буду епископом, мама, буду!
— И так хорошо, голубчик мой. Что тебе вздумалось быть епископом?
— Хочу быть епископом! — настаивал я. — Хочу!
Отец опять пошел на базар и купил картон, а мать сделала разноцветную митру. Она взяла трость отца, обернула ее бумагой, и получился епископский жезл с рукояткой, как змея.
Я надел рясу, митру и взял в руки жезл. Чем не епископ?
— Вот теперь я ряженый, теперь я ряженый! — закричал я радостно. — Ребята лопнут от зависти!
— Как бы тебе не захотелось еще стать патриархом, — сказал отец рассмеявшись.
И до прихода карнавала я жил одной заботой: как я буду носить митру и жезл, как буду складывать руки, давая благословение, как изменю свой голос, напевая молитвы.
— Мир вам всем! — говорил маленький епископ, благословляя отца с матерью.
— Мудро глаголешь, о праведный! — отвечал отец за попа.
— Мир тебе и благословение, святой отец! — говорила мать, целуя мне пальцы руки, и дом сотрясался от нашего веселья.
Наконец карнавальное воскресенье наступило!
Ночью послышался барабанный бой. Самыми первыми вышли ряженые с невестой, одетой в фустанелы и сидящей на осле. Потом шли по порядку другие ряженые, тоже в фустанелах, с ятаганами и старыми кобурами у пояса, с толстыми цепочками от часов на безрукавках, черными платками, повязанными на головах, в расшитых черной тесьмой белых штанах и башмаках с кисточками. Шли паши и беи в красных фесках с черными кисточками, спадавшими на плечи, с орденами и саблями. Шли краснокожие индейцы, полуголые, несмотря на то что стояла зима. Шли старые ведьмы, люди с большими головами и кривыми шеями, люди высокие, как дома, с чубуками в размах руки. Шли, взявшись за руки, дамы и господа, одетые по моде, в белых летних костюмах, мужчины с цилиндрами на головах.