Мы с трудом ему все объяснили. Отец не увлекался цветами, и в виде наказания я должен был взять котелок и бежать на базар за простоквашей.
По дороге я не думал ни об упреках, которые выслушал, ни о простокваше, которую мне велели купить. Я думал только о посаженных мною цветах. Теперь еще обязательно нужно найти дорезонью[2] и посадить у ворот. Когда она вырастет, то обовьет все ворота. Какой у нее запах! И какие цветы! Недаром дали ей такое название.
Прежде, как и теперь, на улицах Эльбасана с двух сторон текли грязные потоки воды. Я не смотрел себе под ноги и поскользнулся, разбил колени, разлил котелок и весь испачкался в грязи и простокваше. Это случилось у меня совсем перед домом. Я хотел было сразу бежать к бабушке, но решил потом, что отцу станет меня жалко и он не будет снова браниться.
Дома пришли в ужас. Меня раздели, вымыли, положили на матрас. Голова моя пылала от волнения. Решили, что у меня приступ малярии, и отправили спать без ужина.
— Лучше пусть он ничего не кушает сегодня, — сказал отец.
Это и было наказанием, которое я получил. Без наказания все-таки не обошлось. Но разве не было наказанием то, что я расшиб себе колено?
Ночью мне снились цветы, только цветы. Разросшаяся дорезонья, «рука госпожи», обвивала наш дом со всех сторон и гирляндами свисала на окна. В середине двора, прямо перед моими глазами, пускал ростки огромный куст роз, на каждой веточке которого расцветали чудесные бутоны.
Сколько у нас было хлопот с цветами в ту весну, трудно себе представить! Не расцвели ни одни из ранних цветов — ни бальзамин, ни флоксы. Виной этому был навоз. Мы положили его слишком много. Нам говорили также, что нельзя класть влажный навоз.
В середине мая неудача стала так очевидна, что и я и мама пришли в отчаяние. Я поздравлял себя: «Выходит, ты не способен сажать и выращивать цветы. Мало сказать — стыд! Стыд и срам!»
В тот год несколько раз вспыхивала эпидемия тифа, который вообще часто бывает в Эльбасане. Школы закрылись. Экзамены отложили на осень. В конце мая мы покинули город и отправились на каникулы в Шен Иони, монастырь неподалеку от города. В доме не осталось никого, кроме кошки, о которой поручили заботиться бабушке. Моя бабушка не жила теперь вместе с нами: ее младший сын вырос, работал на сахарной фабрике, и бабушка вернулась в свой дом. Бабушка взяла на себя заботу и о тех немногих цветах, которые еще подавали надежду.
С мая до середины или конца июля никто из нас не возвращался в Эльбасан даже на один день, хотя до Шен Иони был всего час ходьбы. Во время каникул отец никому не разрешал возвращаться домой. Кроме того, около двух месяцев продолжалась эпидемия.
Мой дядя приходил в Шен Иони каждую субботу вечером, приносил нам кое-какие вещи, проводил с нами воскресенье и возвращался в Эльбасан к вечеру, когда всходила луна.
Мы обязательно спрашивали его про кошку. Кошка была здорова и чувствовала себя хорошо. Не забывал я спросить и о цветах. Сначала он не мог мне сказать ничего хорошего. Но через некоторое время стал очень хвалить их. Цветы получились великолепные, украсили двор, но нужно было следить за тем, чтобы кошка, которая часто играла на клумбах, не сломала их.
Да, все-таки мы умели выращивать цветы! Кто знает… может быть, мы только поливали их слишком часто, а частая поливка вредит?
Напрасно я просил своего отца отпустить меня в Эльбасан посмотреть на цветы. Он и слышать не хотел. Что, я решил заболеть? А дорога — это не в счет? Кто меня завтра приведет обратно? И разве можно отложить урок французского языка? Отец учил меня французскому, чтобы подготовить к лицею, куда я должен был осенью поступать.
Я каждый раз просил моего дядю принести мне несколько цветочков с наших клумб, но, сколько бы раз он ни приходил, ни разу ничего не принес. Говорил, что забыл, и клялся, что больше не забудет. Забывал, забывал и наконец вспомнил.
В один из субботних вечеров он принес нам большую корзину с баклажанами. Среди них попадались маленькие, тонкие стручки перца. Это и были цветы, которые посадили мы с матерью!
Ну, как же мне хвалиться, друзья мои, что я знаю цветы? Вместо того чтобы купить цветочную рассаду, я купил овощную!
У торговки, которая мне их продавала, наверное, не было цветочной рассады, но она хотела продать овощную, которая у нее была, и обманула меня.
Во всяком случае, наши баклажаны и перец были очень вкусными, и мы ели их все лето. Ела их и бабушка в Эльбасане.
ИНЖИР КОКОНЕША
Пожалуй, больше всех других окрестностей эльбасанцы любили Шен Иони. Да и как не любить это место!