— Послушай, парень, — сказал хозяин, в глазах которого вспыхнули яркие огоньки, — сходи-ка в овчарню и скажи пастухам, что я велел перегнать мое стадо на пастбище жены. Помоги им и возвращайся нынче же вечером, Да смотрите не бейте скотину, берегите ее, а то, знаете, жена снова увеличила мне арендную плату.
Юноша выслушал приказание молча, но когда пришел в овчарню, принялся подшучивать над странностями хозяев:
— Ведь муж и жена — это же все равно что два рога на голове козы, а они живут, будто чужие!
— Эй, парень, — сказал пожилой слуга, собиравший в дорогу шкуры и пробковые бутыли, — ты ведь нездешний, ты у нас всего несколько недель, а уже берешься судить о хозяевах!
— Слухами земля полнится!
Много ты знаешь, черномазый! Ты меня спроси: я еще могу о них говорить: ведь уже тридцать лет я ем их хлеб! Так вот слушай: хозяйка моя женщина умная и честная. В пятнадцать лет ее выдали замуж за этого старого греховодника, и только на ней держится весь дом. Она следит за своим и мужниным добром, распоряжается слугами. «Вот этот рулон шерсти мой, — говорит она нам, — а тот мужнин. Не спутайте!» Поэтому у них никогда не бывает никаких споров и деньги в одной шкатулке строго поделены на две части.
— Слух идет, будто это потому, — перебил его юноша, — что хозяин, покуда был в силе, любил погулять и, не стесняясь, брал общие денежки, чтобы побаловаться с другими женщинами. И еще рассказывают интересную историю, будто бы хозяйка в девушках любила другого, Диэку Дилетала, и он, чтобы отомстить своему сопернику, который из-под носа увел у него девушку, взял и заколдовал его. После этого хозяин разлюбил свою жену...
— Вранье все это! — с сердцем сказал старый слуга, — ничего такого я не знаю. Знаю только, что госпожа моя ни на одного мужчину, кроме своего мужа, никогда и не взглянула.
— ...И будто тогда хозяин с целой процессией, с хоругвиями и крестом пошел просить святых снять с него заклятие. Но так как порчу наслал на него священник, то уж сделать ничего было нельзя. Так он и состарился, волочась за каждой юбкой, позабыв свою жену. Потому-то ей и пришлось утешаться на стороне.
— Уж лучше бы ты помолчал, змеиное твое жало! Ты ведь ешь их хлеб, — значит, нечего попусту языком болтать!
Но молодой слуга только злобно усмехнулся, и волчьи зубы его сверкнули на солнце, словно жемчужины.
В то время как под оранжево-голубым осенним небом пастухи гнали отары овец через зеленые и золотые пастбища, хозяин лежал на деревянной кровати, у изголовья которой на столике стояла бутылка вина, и думал о своих жеребятах, а хозяйка работала вместе со служанками. Мужчин в доме не осталось: нагрузив переметные сумы ячменными лепешками, они — кто верхом, кто пешком, кто в повозке — отправились одни в оливковые рощи, другие на поля — сеять хлеб.
Но хозяйство было большое, и служанкам, оставшимся дома, не приходилось сидеть без дела; одна сыпала мерками зерно в мельницу, другая разливала оливковое масло. Самая молодая из них — стройная и ловкая, с тонкой талией и крутыми бедрами — сновала босиком из кухни в спальню хозяина, поила, кормила его, развлекала деревенскими сплетнями.
Хозяйка поспевала всюду. Спокойная и неторопливая, она держала в руках, унизанных тяжелыми перстнями, веретено и крашеную кудель. Говорила она мало, бесстрастно. Ни веселья, ни грусти не слышалось в ее голосе. Посетителей она принимала в просторной кухне, словно в тронной зале. Время от времени она поднималась в комнату мужа и, не переставая сучить пряжу, советовалась с ним по поводу хозяйственных дел, брала из шкатулки деньги или, наоборот, клала их туда.
В этот день через деревню проходили крестьянки из Олиены. Они принесли на продажу молодое вино и бурдюках, виноградное сусло, грубое сукно. Аустина отдала им ткать сученую пряжу и выменила у них кусок холста на вытканную ею самой переметную суму — на ее белом фоне, яркие, как на восточных тканях, красовались красно-зеленые фламинго среди черных пальм.
Священник, ежедневно навещавший больного, застал женщин во дворе и остановился с ними поболтать. Потом он поднялся к старику. Мало-помалу комната дядюшки Даниэля заполнялась людьми. Пришли старые друзья и просто знакомые, которые не забывали больного, ибо он был богат и в погребе его хранилось доброе вино. Среди посетителей в этот день были и двое незнакомцев, приехавших покупать лошадь, и с ними еще не старый мужчина, темноволосый, крепкий, молчаливый. Священник говорил о тетушке Аустине, цитируя Книгу притчей:
«Кто найдет добродетельную жену? Цена ее выше жемчугов.