Если бы взгляды могли убивать, то от совокупности ядовитых взглядов, направленных на Белова, он бы замертво упал на пол. Но этого не происходит. Вместо этого Белов идет на поражение. Его голос обманчиво легок, когда он добавляет:
— Алена не знает правды, правда, Леонид? Почему бы тебе не рассказать ей. И вообще, рассказать всем в комнате. Я думаю, что и твои братья не знают всей правды.
Все внимание переключается на Лео. Он неподвижен, как статуя, его тяжелое дыхание — единственный внешний признак того, что слова Белова его встревожили.
— Оставь его в покое, — огрызаюсь я. — Ты не имеешь права вмешиваться таким образом. То, что произошло в прошлом, касается только нас. Не тебя.
— Он прав, — говорит Лео хриплым голосом. Он опускает пистолет в руке. — Ты заслуживаешь того, чтобы знать правду.
— Но не таким образом, — возражаю я. Я притягиваю его к себе, но он не смотрит мне в глаза.
— Да, Аля, потому что ты можешь не захотеть иметь со мной ничего общего после того, как узнаешь правду. Когда ты узнаешь, каким слабым я был.
— Этого никогда не случится, — настаиваю я, но мои слова словно отскакивают от стены. Лео застрял в своих собственных мыслях.
Белов жестом освобождает комнату, отправляя всех своих охранников ждать по ту сторону двери, кроме Павла, его правой руки.
Я бросаю взгляд на Джулиана, затем на Андрея и Даниила — у всех выражение общей растерянности. Кира бросает на меня обеспокоенный взгляд. Она понимает, что будет дальше.
Я не знаю, что собирается сказать мне Лео, но знаю, что пути назад уже нет.
Опустившись на колени, он берет мои руки в свои и начинает рушить мой мир.
ГЛАВА 37
Лео
7 лет назад
Когда дыхание Алёны выравнивается, а тело становится мягким, как во сне, я облегчённо встаю с кровати. Уже за полночь, папа проснется, и я точно знаю, где его искать. Я тихо иду по коридорам, мысленно повторяя этот разговор снова и снова. Он будет недоволен, но мое решение твердо. Никаких сомнений и раздумий.
Алена — это все, что мне нужно. Она показала мне, что есть другой путь. Что я могу сам творить свою судьбу. Что я могу жить в свете. Она верит в меня, верит, что я способен на большее, и я докажу ее правоту. Я создам нам жизнь за пределами братства, и она будет рядом со мной.
Тусклый свет под дверью папиного кабинета говорит о том, что он все еще работает, ведь жизнь пахана — это круглосуточная работа. Не то чтобы он был против. Папа — Братва Козлова. Это не наследие, переданное ему по наследству, это наследие, которое он создал, за которое он боролся. Он переехал с одного континента на другой, зная, что его бизнес может процветать только на американской земле, поскольку российская братва слишком укоренилась, чтобы найти место для такого новичка, как он.
Но привести братву к величию — это его мечта, а не моя. Я тихонько стучу. Шарканье бумаг по ту сторону двери прекращается.
— Войдите, — раздается рокочущий голос папы.
Мой отец сидит за своим огромным письменным столом из красного дерева, как король на троне. Компьютера не видно. Папа не верит в электронику для ведения бизнеса, по крайней мере, нелегального, он — джентльмен рукопожатия. Что толку от контракта, когда пуля может донести суть дела гораздо эффективнее?
— В чем дело, сынок? — спрашивает папа, опуская свои бифокальные очки на нос.
— Нам нужно поговорить. Это важно. Это не может ждать до утра.
— Очень хорошо. — Он жестом указывает на место напротив себя, и я сажусь. Бросив очки на стол, он потирает переносицу. — В чем дело?
Уверенность, которую я чувствовал раньше, теперь немного пошатнулась.
— Дело в Алене. Алена и я. — Я на мгновение задумываюсь, как ему сказать. Но с отцом лучше говорить прямо. — Мы вместе, папа.
Он поднимает брови, но не в удивлении, а в подтверждении.
— Я знаю, — наконец, говорит он.
— Ты знаешь?
— Я знаю все, что происходит в этом доме, Леонид. Почему ты думаешь по-другому? — Его лицо становится каменным, вокруг нас поселяется тревожная тишина.
В папе есть жестокая грань. Я всегда знал об этом — как он страшно кричал на маму, когда они ссорились, как наказывал солдат, когда они его не слушались. Но никогда это не было направлено на меня. Не так, как сейчас.
До этого момента.
Я изо всех сил стараюсь не дрогнуть под его пристальным взглядом, потому что отец чует слабость за сотню миль и ненавидит ее. Поэтому я закаляю свою решимость и продолжаю.