— Лео, о боже, — восклицает она, прижимая руку к сердцу, — ты меня напугал.
— Я не хотел тебя пугать, — пробурчал я, нервно потирая затылок. Мы оба застыли на мгновение, просто принимая друг друга. Даже с покрасневшими глазами я не могу оторвать от нее взгляда. — Я могу оставить тебя одну, если хочешь.
— Нет, конечно, нет, — говорит она, поднимаясь с кресла у окна. — Вообще-то было бы неплохо с кем-нибудь выпить. — Она протягивает мне стакан с янтарной жидкостью.
Я прочищаю горло и делаю шаг дальше в комнату. Я чувствую себя полным болваном и не могу подобрать слов. Поэтому я говорю банальное дерьмо, которое слышал от других весь день.
— Аля, мне… мне жаль…
Она начинает качать головой, прежде чем я успеваю вымолвить слова.
— Нет, пожалуйста, не надо. Только не ты. — Я не знаю, что она имеет в виду, но, похоже, лучше всего будет промолчать. Она отводит взгляд к окну, глядя на далекое море, пока она подносит стаканчик с… чем? Может быть, виски?…к губам и делает большой глоток, отчего закашливается.
— Черт, как крепко, — говорит она, колотя себя по груди. Грудь, которая стала намного полнее, чем в последний раз, когда я ее видел. Я чувствую себя долбаным мудаком. День похорон ее отца, и вот я здесь, разглядываю ее идеальные изгибы.
За последний год она расцвела, сняла брекеты и стала укладывать волосы блестящей черной волной по спине. Даже в ее мрачном похоронном платье ее ноги кажутся бесконечными, и я мысленно отвлекаюсь, представляя, как они перекидываются через мои плечи, пока я…
Стоп. Господи. Что, черт возьми, со мной не так?
Аля всегда была в моей жизни, но в последнее время что-то изменилось. Я не могу не замечать ее, по-настоящему замечать. В ней есть искра, которая отличает ее от всех остальных девушек, которых я знаю. Кроме того, она просто сногсшибательна — умна, свирепа и просто великолепна. Я как будто надел очки Али. На каждом семейном сборе, на каждом празднике в поле моего зрения только она. Черт, да я только на нее и дрочу.
Но между моими фантазиями и реальной жизнью есть большая жирная грань. Аля вне зоны доступа — слишком молода, слишком невинна, младшая сестра моего лучшего друга. Я не могу пойти этим путем. Никогда. Я отбросил эти мысли, сосредоточившись на том, что ей сейчас нужно — на друге.
Я достаю Stoli из мини-холодильника в углу, затем подхожу к ней.
— Переходи на водку, поверь мне, — предлагаю я, отвинчивая крышку и передавая ей бутылку, а сам запрыгиваю на сиденье у окна.
Она смотрит на меня с неуверенностью.
— Что? Ты же не собираешься прочитать мне лекцию о пьянстве среди несовершеннолетних, как мой брат?
Язвительная улыбка появляется на моих губах.
— Нет, это похороны твоего отца. Сегодня у тебя свободный день.
Она, похоже, соглашается, берет у меня из рук ледяную бутылку и отпивает из нее, как из нектара богов. Как всякий человек с русской кровью, она выпивает добрых несколько унций и даже не икает, когда заканчивает.
— Я имел в виду то, что сказал раньше. Прости, что не пришел и не нашел тебя, когда ты только вернулась домой. Я просто… черт. — Я выдохнул проклятие, мои эмоции были на волоске от гибели. — Я в этом не разбираюсь, Аля.
— Все в порядке. — Она присоединяется ко мне у эркера, сидит так близко, что наши бедра соприкасаются. Тепло ее кожи и ее запах, похожий на спелые персики, отвлекают.
— Я знаю, что смерть папы навевает тяжелые воспоминания о твоей маме.
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, на ее лице изображено тихое сочувствие. Как это Алена может утешать меня, когда сама переживает такую тяжелую утрату? Но она не ошибается. Несмотря на то, что я был ребенком, когда моя мать покончила с собой, воспоминания о ее смерти преследуют меня до сих пор. В такие дни, как сегодня, они ощущаются как никогда остро.
— Я часто думаю о ней, — признаюсь я, беспомощно пожимая плечами. — Надеюсь, она обрела счастье, где бы она ни была, счастливее, чем здесь.
У детей есть шестое чувство. Даже будучи маленьким мальчиком, я чувствовал, что наша свободолюбивая мать увядает под жесткими правилами и постоянными угрозами братвы. Сужение ее свободы. Отец, занятый своей империей, все больше отдалялся от нее, и все это тяготило ее.
— Я приняла решение, — говорит Аля, глядя на крышку от водки, которую она вертит в пальцах. — Я хочу уйти из этой жизни. Братва, братство, как хочешь, так и называй. Я не хочу, чтобы это было моим будущим. — Ее глаза расширяются, как будто она боится, что я могу неправильно ее понять. — Я имею в виду, что твоя семья всегда будет важна для меня, но я не хочу быть такой, как мама сегодня, женой вора, оплакивающей мужа, которому было суждено умереть в ту минуту, когда он давал клятву. — Ее водянистые глаза встречаются с моими. — И я хочу жить своей жизнью. Иметь работу. Все это.