Ее смех горловой и теплый.
— Наверное. До тех пор, пока ты не перестанешь воровать одеяло.
— Что? Когда это я так делал? — Я и есть тот самый любитель укрываться, все еще люблю заворачиваться в одеяло, как в колбасу, с той лишь разницей, что теперь мне не у кого его украсть. — Ты придумываешь истории. — И тогда, не удержавшись, я притягиваю Алю к себе на колени, наслаждаясь тем, что она рядом, даже если мой член дергается, когда ее задница касается моей голой кожи.
— Нет. Я бы знала, мы провели достаточно ночей, окутывая друг друга. — Как только она произносит эти слова, я чувствую, как она переключается. — Ладно, — прочищает она горло, — ты хочешь сказать, что подружки не жаловались на то, что ты воруешь одеяла?
Я делаю паузу, моя рука тянется к ее подбородку, требуя, чтобы она встретила мой взгляд.
— Никого не было, — говорю я, не зная, как она воспримет эту новость, но это правда. — Я ни с кем не спал в одной постели после тебя.
Она качает головой, как будто то, что я говорю, невозможно.
— Как это может быть? У тебя не было подруг? Никого серьезного в твоей жизни с тех пор, как…?
Ага, и вот оно.
— С тех пор, как появилась ты. — Я смотрю на наши руки, переплетенные под водой. — Братство требовательно, как зверь, которого нужно постоянно кормить. У меня нет ни времени, ни сил на отношения. — Ложь шипит между нами. Я могу найти время, если захочу. И Андрей, и Даниил, и Джулиан находили. Но мне никто не интересен. Не тогда, когда у меня было все, что я только мог пожелать, и я потерял это из-за своей слабости.
И вот я в джакузи с единственной женщиной, которую я хочу, и единственной, которую я никогда не смогу иметь.
Алена разрывает контакт со мной, переплывает на другую сторону ванны и смотрит на бесконечный горизонт. Там нет ни начала, ни конца — одна и та же панорама, насколько хватает глаз. Это очень похоже на мою жизнь. В какую бы сторону я ни смотрел, это бесконечное небытие.
До сих пор.
Пока Аля не появилась, как молния, — пустота, в которой я жил, стала настолько очевидной, что у меня перехватило дыхание.
— Как там говорится… Ты застелил свою постель, теперь ложись в нее. — Аля качает головой, покачиваясь в воде напротив меня. — Я надеюсь, что ты счастлив, Лео, я действительно это имею в виду. Я надеюсь, что твое положение в братстве — это все, чего ты хотел. — Она прикусывает внутреннюю сторону щеки, как будто ей дорого обходится то, что она собирается сказать. — Я долгое время злилась на тебя, но недавно я все поняла. Ты был молод — мы оба были молоды — но ты был слишком молод, чтобы принять такое решение, которое повлияет на все аспекты твоей жизни. Я не понимаю, что произошло, но я прощаю тебя.
У меня свело желудок, дыхание стало поверхностным. Из всех вещей, которые она могла бы сказать, чтобы окончательно уничтожить меня, она сказала именно это. Она прощает меня, хотя мой поступок был непростительным. Ненависть к себе заполняет мое нутро, но я подавляю ее. Не выдержав расстояния между нами, я подплываю к ней и прижимаю ее к бортику ванны.
И тогда я говорю ей правду, которую долго скрывал.
— Я не прощаю себя. И никогда не прощу. — Даже близко не прощу. Ее глаза ищут мои, в их радужной оболочке плещется смятение. Я ненавижу, что мне приходится быть таким скрытным, но это все, что я могу сказать, не открывая ящик Пандоры.
— Это было очень давно, Лео. Мы были детьми. Это было не больше, чем летняя интрижка…
— Это было гораздо больше, чем просто летняя интрижка, — выплюнул я. У нее перехватывает дыхание, когда я беру ее за подбородок и заставляю посмотреть на меня своими голубыми глазами, в глубине которых вытравлена боль. — И это не значит, что я не причинил тебе боль. За это я бесконечно сожалею. Если бы я мог сделать другой выбор… — Но выбора не было. Мне не дали выбора. Я нахожусь на опасной почве, потому что она никогда не сможет этого узнать, поэтому я перехожу на более безопасную территорию. — Значит ли это, что с этого момента ты не будешь стрелять в меня кинжалами на каждом семейном мероприятии и празднике?
Она фыркнула.
— Я уверена, что с этого момента мы сможем быть вежливыми друг с другом. Джулиан почувствует облегчение. Он никогда не понимал, что между нами было. Я сказала ему, что в детстве ты отломал головы всем моим куклам Барби, и я до сих пор тебя не простила.
Если бы все было так просто, я мог бы исправить все, что лежит в руинах между нами. Но поскольку я не могу этого сделать, я предлагаю ей единственное, что могу.