Внутри конспиративная квартира обставлена просто, но уютно. На первом этаже находится гостиная с замшевым диваном, журнальным столиком и телевизором. Кухня с небольшой плитой, холодильником и обеденным столом на четыре персоны.
— Я знаю, что все выглядит просто, — говорю я, — но в этом-то и смысл. Чтобы вписаться, быть непритязательным. Здесь есть все, что нужно для твоей безопасности. — Я указываю на датчики движения, установленные на потолке, и маленькую камеру в углу.
— Ты уходишь? — спрашивает Аля, ее рот сжался в мрачную линию.
Я сокращаю расстояние между нами и обнимаю ее.
— Кира скоро будет здесь. Она вооружена и обучена, ты в надежных руках. Но, Бабочка, ты должна ее слушаться. Избегай окон, не выходи на улицу. Оставайся в безопасности. Я не смогу выполнять свою работу, если буду волноваться за тебя. — Я выпустил рваный вздох, зажав ее подбородок между большим и указательным пальцами. — И ради всего святого, не забудь включить сигнализацию, как ты всегда делаешь дома.
Как только слова сорвались с моих губ, я понял свою ошибку. Она наклоняет голову, раздвигает губы, обдумывая мои слова. Наступила ощутимая тишина, в которой вращаются колесики ее сознания.
— Откуда ты знаешь, как часто я забываю включать сигнализацию?
Я могу солгать, я это делаю уже много лет. Или я могу открыть правду раз и навсегда.
— Потому что это я ее установил. Я купил здание, проследил, чтобы никто больше не въехал и не подошел слишком близко.
Она застывает в моих объятиях и смотрит на меня немигающим взглядом.
— О чем ты говоришь? Джулиан установил сигнализацию, и Джулиан купил…
Я качаю головой, обрывая ее слова.
— Это был не Джулиан. Это был я все это время.
Она краснеет, ее глаза становятся все шире.
— Что? Зачем ты это сделал? — закричала она, ее голос дрожал. Она отступает назад, пока не упирается в стену.
Черт возьми. Лучшего времени для этого разговора и быть не может, но она заслуживает правды. Она заслуживает знать, как глубоко она засела в моей душе. В самом моем существе.
— Я никогда не переставал любить тебя. Ни на одну чертову минуту я не чувствовал себя полноценным человеком, если бы ты не была рядом со мной. Может быть, я поступил неправильно, но я не мог смириться с мыслью, что ты можешь принадлежать кому-то другому. Мне нужно было знать, что ты в безопасности и что ни один недостойный ублюдок не сможет к тебе приблизиться. Только не тогда, когда ты будешь моей.
— Что ты имеешь ввиду? Ты отпугивал мужчин, с которыми я встречалась? Вот почему… Черт возьми. — Ее ладонь сильно ударяется о мою щеку, но я не вздрагиваю. Я не реагирую. Я это заслужил. — Как ты смеешь? Это ты отбросил меня в сторону. Ты отверг меня, помнишь? Ты предпочел братство мне! — Из ее горла вырывается рыдание, сырое и болезненное, и это, черт возьми, почти ставит меня на колени. Потому что она права. Я это сделал. Я — источник ее боли и страданий, хотя все, что я хотел сделать, — это защитить ее.
Я склоняю голову, боль пронзает мою грудь, проникая прямо в центр моей души.
— Это последнее, что я хотел сделать. Я люблю тебя, я никогда не переставал любить тебя, ни на одну чертову секунду.
— Я слышала тебя, ты знаешь. По телефону с Кирой на яхте. — Она шагает, в ее голосе слышна истерика, когда все кусочки головоломки встают на свои места. — Почему бы тебе не взять себя в руки и не сказать мне правду, не объяснить, почему ты ушел. Почему у тебя не было другого выбора.
Это то, от чего я годами бежал. Моя слабость, моя уязвимость, мой глубочайший стыд.
— Правда уродлива, — говорю я ей. — Она уродлива и извращена, и она изменит все навсегда. — Я склоняю голову, собираю все свое мужество. — Но я скажу тебе. Я сделаю для тебя все.
Раздается звонок, и замок входной двери отпирается.
— Это я, — зовет Кира, входя в дом. Легкими шагами она входит на кухню с пакетами продуктов в руках. Она смотрит на нас и замирает. — Я вам не помешала?
Разочарование едва не прорвало плотину внутри меня. Я люблю Киру, но она выбрала дерьмовое время.
Аля смахнула горячую слезу, скатившуюся по щеке.
— Все в порядке, — говорит она, хотя на самом деле это не так.
Кира бросает продукты, ее расширенные глаза смотрят на нас.
— Извини, что я так поступаю, но тебе нужно уходить, Лео. Хорват у нас, но время уходит. Город кишит его людьми, и они жаждут крови.
Уходить от Али мне хочется меньше всего, но она принимает решение за меня.