И – попал в точку.
Непоколебимо-невозмутимый завелся:
– До-о-о-ол-го-о-о-о!.. Ты утверждаешь, до-о-о-ол-го-о-о-о-о?!
Оттенок сарказма в начале реакции в ее конце сквозил признаками гнева.
Носитель свода небес неприятно сузил глаза.
Расправил плечи.
Раздул крылья ноздрей.
От частого дыхания вздымалась и опадала грудь.
«Нет, он все-таки титан, с ним шутки плохи!» – мелькнуло в мозгу.
Но титан, похоже, научился хорошо владеть навыками психической саморегуляции.
Несколько раз глубоко переведя дыхание, он совершено спокойно констатировал:
– Я просто молчал. И – не потому, что молчание – золото.
Никому не дано быть абсолютно непроницаемым.
Никому.
Даже титану.
Его изящное вопрошание прошила давно скрываемая обида:
– Кто-нибудь когда-нибудь давал мне слово?!
Перебирая в уме перлы о нем, я растерянно выдавил:
– О тебе, конечно, вспоминали, что есть – то есть… Но, чтобы…
– То-то и оно. Итак…
Предвидя, что за этим последует упрямое «зачем», я предположил:
– Кто постиг молчание, полагаю, мог бы и сам догадаться.
– Станция – место отправления, прибытия и перевалки грузов. Не так ли?..
Титан грустно улыбнулся, и спросил с оттенком печали:
– Хорош груз сжатия времени, если на крюке, где висело сало, – кукиш?
И снова задумался.
Неожиданно перевел тему разговора.
– Заснул?..
Показав взглядом на спящего у моих ног волка, задумчиво произнес:
– Он свое дело сделал: спел кому надо песню любви, и – отдыхает.
Тем же тоном продолжил:
– Хорошо сделанная и хорошо завершенная работа – залог хорошего сна, а как быть с работой незавершенной?..
И всего лишь повел плечами.
Небеса опасно заколебались.
Заколебался и я.
За долгое молчание титан съел, видимо, не одну собаку, и научился смущать жесткостью правды, облаченной в искреннюю доверительность интонации:
– Я – не судья твоей реальности, а тем более – не ответчик перед ней. Зачем прикасался ко мне? Надо ли так далеко ходить за ответами на вопросы своего времени?..
Была в его суждении истина, но и ошибка была!
Именно потому я сдержанно адресовал ему встречный вопрос:
– Все ли ответы на вопросы своего времени – в ведении настоящего?..
Титан, действительно, постиг молчание: он не ответил.
Но завидную проницательность проявил сполна:
– Ты уходишь от прямых вопросов.
После некоторого раздумья, продолжил:
– Понимаю, понимаю… Страшно спрашивать у себя, в чем суть твоего незаслуженного наказания. Еще страшнее – нести ответственность за совершенное не тобою. Я когда-то ошибся в носителях веры, и это мое, но – заслуженное – наказание… А в чем смысл твоего наказания?.. Как говорится, судьи кто, и в чем твой грех?
– Наказание?!..
Я повторил не однажды произнесенное до этого слово и понял: вот он – ответ.
Ответ, проявив себя, растворил все составные моей давней усталости.
Она испарилась, словно ее и не было.
Медленно, взвешивая каждое слово, я стал просто перечислять:
– Однажды родившись, я не прожил свою, дарованную мне, – мою – личную жизнь.
– Убедительно.
Из уст титана впервые прозвучало согласие.
Обретая от поддержки почву под ногами, я, также взвешивая слова, продолжил:
– Я рождаюсь заново. Начинаю жить другой – уже второй по счету жизнью. Хорошо, что не учусь снова дышать, сидеть, ползать, ходить, говорить, думать…
– Значит, обучен и обучаем дальше, – тихо заметил титан.
– Может быть, – снова неопределенно ответил я: хорошая перспектива входила в явный конфликт с тем, что имело очень важное – пороговое – значение.
Порог, как до этого давно продуманное, обозначился сам по себе:
– В отличие от тебя, – бессмертного, у меня – конечная биография.
Титан утвердительно кивнул.
К заключению я пришел со спокойной и твердой уверенностью:
– Будущее – анонимно, но такое же беспокойное, как прошлое и настоящее. Да, оно станет по-своему прекрасным, но – и по-своему невежественным, и, если случится еще один катаклизм, на третье перерождение у меня не хватит ни биографии, ни ресурсов…
Титан согласно кивал.
В такт его движениям колебались море, степь, лес, горы, небо, солнце, луна…
Колебалась и замирала тишина.
Породив колебание, титан сам же и успокоил его, и, отдавая отчет нелицеприятности своего вопроса, спросил как можно мягче:
– А судьи, извини, кто?..
– Мне ли говорить, а тебе слушать? – упрекнул его я.
– Да-да, у моей сестры титаниды Фемиды повязка на глазах, – вздохнул он.