С юга на север.
В те вечера на станцию приходило большинство пассажирских поездов.
Приходило с постоянством судьбы в одно и то же время.
Они везли людей в далекие города, а, может быть, и страны.
С севера на юг.
С юга на север.
За полуосвещенными окнами вагонов люди читали газеты, журналы, книги.
По отдельности или группами ели, а могли просто лежать или спать.
Мне же больше нравились те, кто сидел у окна и думал.
…Щемящее чувство дороги и движения представлялись тогда уходом от привычного и достижением явно существующего за горизонтом чего-то незнакомо-привлекательного, необъяснимо-притягательного, и я представлял, как меняются на глазах людей картины необъятных пространств, и не раз мысленно пересекал с пассажирами тех поездов просторы великой страны – страны, которая незримо делала великим и меня и мою маленькую, степную, железнодорожную станцию с удивительно-ласковым названием Сероглазово.
Станция…
Место, где я понял самую знаковую картину своего жизненного пространства.
…Где-то в середине ноября составы с севера привозили на крышах вагонов снег.
И зима заявляла о себе задолго до своего прихода в нашу, – астраханскую, – степь.
Снег на крышах вагонов – первая в моей жизни бегущая строка информации.
Ее я увидел и прочитал здесь – на станции.
До того, как сам стал принимать и передавать тексты по телетайпам, телексам и факсам.
И – задолго до гипертекста Интернета.
…Бегущая над землей строка белого снега.
Тонкая, прерывисто-светлая линия над вагонами на фоне серой, предзимней степи.
Линия та приходила из таких далей, которые не укладывались в голове.
Станция.
Место, где я впервые прочитал, но не понял умного молчания красоты.
…Я видел все это как бы с противоположной стороны настоящего.
Что делать?..
Мысль – причина любых действий.
Кирпич, как известно, падает на голову не сам по себе.
Потеря очевидной до этого определенности настоящего и пусть контурной, но все же очерченности, будущего и заставила обратиться мыслями к станции и – не только к ней.
Зачем?..
Затем.
Еще не скоро спадут оковы вязкой, тягучей, плотной и постоянной усталости.
Как будто вечность не пел или не слышал хороших, мелодичных песен.
Не хмелел с друзьями за хорошо накрытым столом.
И спал, будто не дома в теплой постели, а на холодной земле без крова над головой.
Так ли?..
Конечно, не так.
Я, может, несколько преувеличил значение событий исхода ХХ и начала ХХI веков.
Но не преувеличил и того, что жизнь моя изрядно обесцветилась.
Почему?
Потому.
Для хороших песен не было поводов.
Хмелел?
Так не находил в том особой радости!
Спал?
Так ведь и не высыпался!
…Уж не Геракл ли повинен в том?
Приятно, конечно, почувствовать в своих жилах кровь пусть мифического, но героя.
Однако, как бы ни хотелось того, простая арифметика говорит о другом.
К примеру, любое «я» – результат гениального замысла одной семейной пары, то есть двух человек – отца и матери, отец и мать – воплощение замысла уже двух семейных пар, то есть четырех человек – двух дедов и двух бабушек, порожденных в свою очередь замыслом восьми предшественников – четырех прадедов и четырех прабабушек, за которыми незримо встают шестнадцать предпредшественников мужского и женского пола.
Дальше – больше…
Что бы ни говорили, плодовит человек, плодовит!
Через сто поколений в нашей родословной столько предков, что их число на несколько порядков превысит состав ныне живущего населения планеты Земля.
И нет в нашем генеалогическом древе места вымыслу об очень древнем герое.
Впрочем, я отвлекся.
Геракл, как утверждают мифы о его скитаниях по и за края ойкумены, дважды побывал средь наших просторов, и, если есть в том доля истины, при первом посещении, вступив в любовную связь с женщиной-полузмеей, стал родоначальником скифов, то есть многих, кто растворен в народах Евразии – жителей огромного субконтинента воды, леса, степи и гор.
Не потому ли Александр Блок писал:
«Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы!
С раскосыми и жадными очами…»
Мы – скифы?
А, может, кипчаки или хазары?
Все может быть…
Однако спорить с блестящим представителем русского символизма не буду.
Почему?
Потому.
Похоже, время занимается одним и тем же: постоянным переливанием крови.
От человека – человеку.
От общества – обществу.
От цивилизации – цивилизации.
От века – веку.
От эпохи – эпохе.
От эры – эре…