Домино вздрогнула, словно ужаленная скорпионом, и Свиттерс тут же почувствовал себя гнусной, ядовитой гадиной под стать одному из этих паукообразных. Впрочем, монахиня тут же взяла себя в руки.
– Если я так говорю, – с достоинством отозвалась она, – значит, кто-то так говорит и сегодня.
И отхлебнула чая, готовясь продолжать рассказ.
«Вот женщина, рядом с которой больше нечего желать», – подумал про себя Свиттерс.
Когда поступило предложение позволить аббатисе Кроэтине самой отобрать себе монахинь для иорданской общины, некий прелат принялся возражать на том основании, что она, чего доброго, укомплектует новый орден теми, кто разделяет ее радикальные взгляды.
– Ну разумеется, – отозвался другой, – тем благополучнее мы от них избавимся.
Область Иордании, где предполагалось основать монастырь, была не только весьма удаленной, но еще и опасной. Более того, монастырь был утвержден как «закрытый» – в таком сестрам, полностью изолированным от внешнего мира, полагалось спасать свои и чужие души скорее через молитву, отправление обрядов и созерцание, нежели подвизаясь в сферах здравоохранения, образования и социального обслуживания.
На протяжении нескольких лет, привыкая к новому дому и климату, пахомианки придерживались утвержденного плана, но со временем Кроэтина и ее двадцать две тщательно отобранные сестры – посредством бурной переписки и журнальных статей – принялись публично оспаривать непоколебимую позицию Святого Престола касательно противозачаточных средств. Из сыпучих песков к востоку от Аз-Зарка летел слабый, но настойчивый призыв, призыв сдержать поток семени, посадить на привязь своры спермы, резвящиеся в простынях, усмирить миллионы зигот и умерить многообразные молоки, подавить доверчивые славословия гамете, отречься от пагубной преданности плодовитости и сдернуть с плеч женщины боа из сперматозоидов, что Церковь набросила на нее точно тяжелую шаль, пригибающую ее все ниже и ниже, обрекающую ее на недуги и рабство, в то время как за юбки ее цепляются бесчисленные голодные дети, дети, сбившиеся с пути истинного, – ну или просто дети.
– Какое-то время Рим это терпел, – рассказывала Домино, – но после смерти дяди Кроэтины в 1981 году на нее наконец-то восстали.
– Естественно, – промолвил Свиттерс. – Разве это не священный долг католических масс – в геометрической прогрессии увеличивать численность верующих в мире, точно так же как их мирская обязанность – обеспечивать производителям все больше и больше маленьких потребителей?
– Пахомианки не ищут скрытых мотивов. Это слишком отдает цинизмом. Мы ходатайствуем о свободе воли, здравомыслии и сострадании и избегаем осуждать блюстителей догмы. В конце концов, сам Господь повелел им: «Ступайте, плодитесь и размножайтесь».
– То есть повелел их предкам. Четыре тысячи лет назад. Еще до того, как человек оказался вынужден часами стоять в очереди ради глотка свежего воздуха. Трудно сказать, что представляет собою большую угрозу миру – честолюбивый глава исполнительной власти с огромным рекламным бюджетом или ушлый священник, вооруженный забытым библейским стихом.
В последующей перепалке Домино ясно дала понять, что, возможно, она и не в ладах с Церковью, однако критики ее посредников не потерпит – точно так же, как Скитер Вашингтон, изгнанный из Нью-Йорка, ни за что не позволит оскорблять «Янкиз» в своем присутствии. Свиттерс, которого данный вопрос не то чтобы затрагивал лично, был только рад заткнуться и дать монахине возможность продолжать повествование.
Ватиканские власти не стали официально упразднять орден святого Пахомия – это, чего доброго, послужило бы им плохой рекламой, – но, в надежде свести орден на нет, ненавязчиво сократили его бюджет на две трети. Вынужденная экономическая мера, утверждали они. А затем продали территорию Пахомианского ордена иорданской военщине. Если общине суждено было выжить, то только за счет пожертвования от какого-нибудь частного лица. Как ни странно, таковое раздобыть удалось – хотя к тому времени, как Кроэтина нашла бизнесмена-ливанца, который и предложил ей небольшой оазис в соседней Сирии (бизнесмену он достался как довесок к одной из сделок с недвижимостью, но самому ему проку в этом довеске не было – оазис находился бог весть где, а сам он был иудеем до мозга костей), большинство сестер перебрались в иные края и в иные ордена. Не утратившая мужества Кроэтина возвратилась в Европу, навербовала себе горсточку новых членов, включая собственную племянницу, Симону Тири, и в 1983 году увела их в сирийскую пустыню.
– С тех пор мы здесь и живем. Вдевятером, собственно. Девятка «белых ворон». Как только мы тут обосновались, тетя объявила нам, что отныне и впредь ее полагается называть Красавицей-под-Маской, и что каждая из нас тоже получит новое имя. И пусть мы вспомним то имя, что в детстве предпочли бы полученному от родителей. У большинства детей есть такое выдуманное имя-пожелание, вы об этом знаете? Ну так вот, пятеро назвались Мариями и трое – Терезами, и Красавица-под-Маской воскликнула: «Нет-нет-нет! Не имя вашей героини, женщины, которой вы привыкли восхищаться более прочих, но ваше имя-мечта, имя-шепот, ну, как вы себя называли, когда, оставшись одни в комнате, играли, будто вы – это не вы, а кто-то другой». О'кей, мы попробовали еще раз, и все равно получилось две Марии. Так что у нас есть Мария Первая – та, что первой разговаривала с вами у ворот, – и Мария Вторая. А еще у нас есть Пиппи, Зю-Зю, Мустанг Салли, Фанни и Боб.
– Боб?
– Все вопросы к ней.
– А как насчет Домино?
– Я по природной лености просто-напросто вспомнила свое школьное прозвище со времен Филадельфии.
– Домино Тири. По созвучию с «теорией домино».[178] Я все понял – хотя лучше бы остался в неведении. При помощи этого термина задурили мозги американской общественности, заставив ее поддержать преступную войну против Вьетнама; а популяризатором этой фразы, если не автором, был плутократ с прогнившими мозгами Джон Фостер Даллес. – Свиттерс помешкал секунду-другую, удерживая слюнный сгусток за щекой, и наконец плюнул, сколь возможно ненавязчиво, целя под койку. Невзирая на всю его сдержанность, сестра Домино глянула на собеседника весьма косо.
После того как в ходе особой церемонии монахини приняли новые имена, Красавица-под-Маской показала сестрам документ, который до поры хранила в тайне по просьбе дяди, покойного Пьера, кардинала Тири. Кардинал так и не потребовал его назад – возможно, предпочитая, чтобы бумага где-нибудь затерялась. Но точно так же, как иные монастыри вырастают вокруг святых мощей – например, косточки среднего пальца святого или обгорелого брючного отворота мученика, – пахомианки объединились в общину вокруг документа. И это при том, что текст документа не имел ни малейшего отношения ни к святому Пахомию, ни к какому бы то ни было конкретному уставу, сестрами соблюдаемому, – вот разве что был отчасти связан с пустынями, причем суть этой связи от Свиттерса оставалась сокрыта. Однако ж пахомианки стали ревностными хранительницами документа, видя в нем объект заботы и что-то вроде известкового раствора, скрепляющего камни обители воедино; долг и отличие, символическую и в то же время осязаемую точку опоры, центр вращения их трудов во имя человечества и Христа.
– В прошлом здесь ходили караваны, – рассказывала Домино. – Караваны с верблюдами и мотоколонны, но за последние лет десять мы видим разве что редкие отряды кочевников, вроде того, что оставил вас у нашего порога, да еще грузовик проезжает раз в несколько недель – он курсирует между Дамаском и Дейр-эз-Зором, возит пассажиров, грузы и почту. Дорог тут, разумеется, не проложено – только то, что природа сохранила от древних караванных путей.
В силу своего обособленного положения и скудности церковной поддержки пахомианским сестрам пришлось по возможности превратить оазис в самостоятельное хозяйство. На протяжении десяти лет как минимум этот клочок земли использовался как центр подготовки офицеров друзской[179] милиции и командный пункт, а земледелием и сельским хозяйством никто не занимался. Монахиням потребовалось несколько лет упорного труда, чтобы восстановить плодородие почвы. Они убирали, вычищали, возделывали, обрабатывали, насаждали, подрезали – а между делом заодно и переоборудовали друзскую мечеть в часовню. В течение этого времени ни Церковь, ни общество ничего о них не слышали, и об ордене почти позабыли.
178
«Теория домино» – внешнеполитическая доктрина, призванная оправдать вмешательство США в дела других стран, особенно в Юго-Восточной Азии (согласно ей, поражение режима, поддерживаемого США, в одной стране приведет к падению других таких же режимов в соседних странах).
179
Друзы – одна из пяти официально признанных мусульманских общин Ливана наряду с шиитами, суннитами, исмаилитами и алавитами.