Свирепый босс наперстянки

Свирепый босс наперстянки Бри Портер

Пролог

Константин Тарханов

15 лет

Я передал игрушечного паука племяннице. Ее цепкие пальцы вцепились в него, радостно размахивая им в воздухе.

— Костя, — рявкнул старший брат.

Я поднял голову и удивленно посмотрел на брата. Он бросил на меня предостерегающий взгляд, как бы говоря, чтобы я был внимателен и перестал обожать его дочь.

Обычно я обращал на это внимание. Возвращение домой из школы и приглашение на встречу до того, как мой рюкзак упал на Землю, было обычным явлением, я даже ожидал этого. Однако эта встреча не вызвал у меня интереса, главным образом потому, что в ней участвовали старые, лишенные воображения люди, обсуждавшие будущее Москвы.

Единственной спасительной благодатью, которая не давала мне уснуть, была Наташа, моя племянница. Двухлетняя девочка сидела на одном из стульев, окруженная своими игрушками. Для ребенка она была неестественно тихой. Очень непохожа на других детей в нашей семье, которые требовали постоянного ухода и внимания.

Ее неуравновешенная мать говорила, что именно из-за ее замкнутого характера она пыталась утопить ее в возрасте нескольких недель, но именно поэтому отец брал ее с собой на каждое собрание. Иногда он даже делал вид, что командует Наташа, позволяя ей командовать мужчинами. Отец никогда не был так снисходителен к собственным детям.

Даже теперь отец, Пахан Тархановской Братвы, послал нам с братом холодный взгляд из-за стола за разговор, но ласково погладил Наташу по голове. Она улыбнулась из-за соски. Я снова обратил свое внимание на собравшихся людей.

— Каморра разразилась Гражданской войной. Это наше время для переезда в кампанию. Кто-то прервал его резким голосом:

— А какая нам польза от остатков территории каморры? Ты умеешь выращивать виноград, Виктор? Раздались крики.

Я почти пожалел, что не вернулся в школу. Когда ты пахан, ты не позволишь своим собраниям впасть в такой хаос. Эта мысль пришла ко мне тихо и непрошено.

Я не был следующим в очереди, чтобы стать королем, я даже не был вторым или третьим в очереди. Если бы я хотел править этой братвой, мне пришлось бы прорубить себе путь через половину иерархии и людей моего отца.

Тогда кто же останется править?

Если бы я высказал такую мысль, отец перерезал бы мне горло от уха до уха. Если бы отец этого сделал, мои братья были бы счастливы. Как выводок щенков, мы с братьями с самого первого дня наступали друг на друга, чтобы подняться.

Каждый шаг, который мы делали друг против друга, имел свою цель, свою игру власти.

Это было совсем другое по сравнению с моими отношениями с Артемом, мы были с ним, как братья.Я снова посмотрел на Наташу. Она схватила плюшевую игрушечную змею, сжимая ее голову в своих пухлых руках.

Когда крики переросли в злобные вопли, Наташа посмотрела на меня, ища поддержки. Я улыбнулся ей. Она глупо улыбнулась в ответ.

— Нам нужно больше инвестиций в нефтяную промышленность, — рассуждал Федор Родзянко. Вот где находятся деньги.

— Бах! Слушайте все. Нам нужно инвестировать, строить

отношения.

— Вы говорите как политики! — съязвил еще кто-то.

Мы братва, а не олигархи. Спор становился все более интенсивным, пока мой отец не ударил кулаком по столу, звук резонировал в дальнем конце комнаты.

— Молчать! — рявкнул он. Мы не будем унижать себя, действуя как правительство. В течение десятилетий мы выживали таким образом, и мы будем продолжать делать это еще много лет.

Ты ошибаешься, отец, — подумал я.

Тех, кто не приспосабливается к переменам, уносит течением времени.

И я планировал остаться здесь на века. После того, как мое время закончится на этой земле, не останется ни одной памяти обо мне, которая не помнила бы моего величия. Мои сыновья, внуки, и правнуки они несли бы мою силу в своей крови и душах, даруя мне бессмертие. Мои братья дружно кивнули.

Хотя отец мог бы сказать, что небо желтое, и они бы согласились. Даже его более либеральные люди согласились с последним словом моего отца по этому вопросу. Здесь не было места для сомнений или возражений.

Как только отец принял решение, никто уже не мог ни сказать, ни сделать что—либо, чтобы изменить его, даже если это был ужасный выбор. Я знал, что лучше ничего не говорить.

Я знал, что нужно держать рот на замке, но мои губы все еще были приоткрыты, и я сказал:

— Нам нужно быть умнее. Тишина. Даже Наташа перестала сосать соску. Все мужчины смотрели на меня, отвиснув челюстями и подергивая усами.