Лялечка исподлобья бросила на меня лукаво-заинтересованный взгляд, желая оценить мою реакцию. Кажется, она осталась довольна. Сам не понимаю, откуда во мне появилась ревность, ведь она предполагает наличие другого чувства, а ничего кроме ответственности за вверенного мне ребенка я не испытывал... Ну, или почти ничего.
- Что потом?
- Что, что? Я хоть и не экспонат музейный и на мне таблички нету "Руками не трогать", но ведь все равно нельзя, правда?
- Он тебя трогал? - Я почувствовал новый укол ревности.
- Хотел, наверное. Потянулся. Ручонками. Я их чуть-чуть поцарапала. Всего на полноготка.
Она показала насколько, и мне даже стало немножко жалко незадачливого папика, не смотря на все его мерзостные намерения.
- А потом?
- Он ушел. Я опять уснула. А проснулась уже в мешке. Из мешка вытащили, к столбу прикрутили. А я на нем, как на ракете!
Те же и султан
- Раз уж мы снова вместе, что делать будем?
- На Пахана войной пойдем! У нас теперь в подчинении весь Шайтанленд! Лялечка была полна воинственного пыла.
- Можно и войной, - сообщил с пола проснувшийся Бабахан, - только завоевать Злыгандию не получится. Это королевство, где Пахан обустроился. Силища там неимоверная. И король зверь. Злыгад. А небольшие царства, да королевства - завсегда пожалуйста. Прикажешь войско собирать?
- Вставай. Война пока отменяется. Продолжим разговор? Итак, в каких отношенях твой султанат с Паханом? Воюете?
- Зачем воевать? - Султан медленно поднялся, ноги все еще плохо слушались, и сел напротив нас. - У нас нейтралитет. Мы к ним не лезем и к себе никого не пускаем. Он даже через своих послов предлагал заключить договор о мире и дружбе, шпионами обменяться. Как цивилизованные страны.
- Ну и?
- А зачем нам это? Мы не стали. Послов на колы попересажали и на этом и закончили все переговоры.
- А он пытался вас завоевать?
- Тысячу раз.
- И что?
- Видно ты правда давно здесь не был. Только ваши шайтанские пески и выручают. Зыбучие. А для Паханова войска я их даже назвал бы е..., - султан бросил быстрый взгляд на Лялечку и передумал произносить термин вслух, - а, ладно. Только они и выручают. Пахан только недавно прекратил попытки завоевания. Тогда-то и послы явились. Теперь небось обижается, за людишек своих.
- И что же совсем невозможно через них перебраться?
- Почему? Дорога есть. Каменная. Узкая шибко. Войску не пройти. Да и караулится она постоянно. Мы с одной стороны, а Далдоновы воины с Пахановыми папиками - с другой.
- А как же ты только что хотел войско собирать и страны малые завоевывать?
- Мы - другое дело. У нас - кони. Только они могут свободно пески пересекать. Чуют как-то.
- Ладно, пока все. Мы прогуляемся, посмотрим как вы тут живете.
Подслушанный разговор
От навязчивого предложения Бабахана сопровождать нас я категорически отказался. Только сказал, чтобы тот предупредил обитателей дворца и прилегающего сада о том, кем мы являемся, дабы избежать возможных эксцессов, если вдруг нас примут за лазутчиков. Это мое пожелание оказалось бессмысленным. Новости, слухи и сплетни разносились по султанату с неимоверной скоростью. В этом мы убедились практически сразу по испуганно-заинтересованным взглядам и приглушенному шепоту, которыми сопровождалось наше появление в любой точке живописного сада.
Стараясь скрыться от любопытных глаз мы отдалились от дворца на приличное расстояние по мозаичной дорожке и устроились на небольшой мраморной скамейке, находящейся возле фонтана в тени высокой живой изгороди.
Неожиданно из-за противоположной стороны аккуратно подстриженного кустарника послышался голос, показавшийся мне знакомым:
- Здесь нас никто не увидит и, тем более, не услышит.
Я уже набрал в легкие воздух, чтобы кашлянув, обнаружить свое присутствие, но Лялечка, догадавшись о моих намерениях, сердито шикнула на меня и на языке жестов вполне понятно объяснила, что мы просто обязаны подслушать, а если я такой тупой и честный, то могу просто заткнуть свои уши. Мне оставалось только смириться. Но уши затыкать я не стал, так как уже имел неосторожность быть невольным свидетелем разговора этих же собеседников.
- Ну, и как мы поступим?
- Сил моих больше нет терпеть его домогательства. Давай сбежим.
- Это опасно, Игогока. Может лучше я подберу момент и лягну его, чтобы навсегда успокоился? А потом скажу, что нечаянно.
- Ты что?! Его хозяин ни за что тебя не простит. Уговорит султана подарить тебя ему и тогда испытаешь все прелести его ненависти. Каждый день будет плеткой хлестать, а кормить одними колючками. Он мне один раз подсыпал колючек в сено, за то что я легонько лягнула Плешевона.
- Да, что жеребец, что хозяин... Как прекрасна без них была бы жизнь.
- Вот, я и предлагаю сбежать подальше от этой парочки.
- В султанате нас обязательно разыщут, а за песками тоже не будет покоя. Тамошние люди боятся нас и ненавидят. Я за тебя волнуюсь. Давай еще немного подождем. Может что изменится.
- Ты имеешь в виду сегодняшних посланцев шайтана?
- Да. Представляешь, они оказались чертями. Да такими могущественными, что по их первому зову явился сам шайтан. Бабахан как увидел, так и умер от удивления. Еще бы, он-то целый год молится сам и всех подданных заставляет, чтобы дьявол хоть на минутку показался. А эти черти говорят: "Приди!" и владыка тьмы тут как тут.
- Так, султан умер?
- Сначала да. Но потом они его оживили. Говорю же, очень могущественные черти.
- Мужик - ладно, похож на черта. Но ни за что не поверю, что девчонка тоже дьявольское создание. Она человек.
На Лялечку было жалко смотреть. С одной стороны она желала продолжать подслушивать, а с другой, хотела немедленно вмешаться и опровергнуть нелепое предположение о ее принадлежности к роду человеческому. Она обоими ладошками прикрыла свой рот, глаза пылали праведным возмущением.
- Ты думаешь?
- Конечно, человек. Не бывает таких красивых чертей.
- Говорят, она сначала назвалась Гюльчатай, а потом призналась, что на самом деле - Лялечка.
- Лялечка? Тем более. У меня отпали последние сомнения. Гюльчатай, с большой натяжкой, еще могла быть чертом, но не Лялечка. Не могут так чертей звать. Она просто хорошая добрая девочка.
Такого чертовушка уже не могла вынести. Резко вскочив со своего места, она отыскала прореху в живой изгороди и юркнула в нее. Я последовал за ней. За кустами нашли себе тайное прибежище уже знакомые мне черный конь Брыкунок и белая кобыла Игогока.
Гнев и милость
- Да, что вы вообще в чертях понимаете?! - Принялась распекать лошадей Лялечка, как только оказалась за изгородью. - Знатоки морковочные! Все знают, какие бывают, какие не бывают! Как называют, как не называют! Специалисты по чертям банановые! - Чертовушка энергично жестикулировала, сердитый голосок звучал особенно звонко. - Запомните раз и навсегда: черт это я! А он, наоборот, человек. Какой же он бес, если хотел кашлянуть, чтобы вы знали, что вас подслушивают? Только про это не обязательно всем рассказывать. Про то, что он человек. Про то, что я черт, можно. Уяснили?
Лошади молча виновато кивнули.
- Так, поругалась, думаю, достаточно, - продолжила Лялечка совершенно спокойно, - теперь жалуйтесь.
Кони недоуменно взглянули на чертовушку.
- Я меняю гнев на милость. Жалуйтесь, кто такой Плешевон? И чего он натворил?
- Это жеребец один, противный, - начал объяснять Брыкунок, - постоянно ее домогается.
Игогока кивнула в подтверждение.
- А ты на что, раз Брыкунком называешься? Вот, и брыкани.
- Она не разрешает. У Плешевона очень влиятельный хозяин. Потом ни мне, ни ей жизни не будет.
- Это раньше так было. Теперь в султанате мы с Андрюшей самые влиятельные. Так что можешь смело брыкаться.
- А вы навсегда здесь останетесь?
Вместо ответа Лялечка вопросительно посмотрела на меня. Я отрицательно покачал головой.
- Тогда не буду копытом прямо в лоб. - Разочарованно протянул Брыкунок. - Как только вы покинете султанат, его хозяин на нас отыграется...
- А хотите с нами? Андрей, мы заберем с собой лошадок. Так, хотите или не хотите? Хоть вас ни кто и не спрашивает, вопрос решенный. Что молчите-то?