- В город вошла конница султана...
На распутье
Впереди начиналась каменистая гряда, постепенно переходящая в отвесные скалы.
- Это начало Великих гор. - Сообщил Тусопих.
- Ну, и?
- Смотри, - аббат присел на корточки и начал рисовать на земле подобие карты, комментируя изображение. - Вот, Далдония, вот, они, горы, в этом месте герцогство Сесуохское, здесь Злыгандия. А мы сейчас находимся тут. Это дорога, а тут проклятые земли.
Великие горы представляли из себя две сильно вытянутых сросшихся овала, и напоминали гипертрофированное сердечко, обрезанное у нижнего края. Дорога, повторяя контуры горного массива, вела по внешней стороне, через герцогство, находящееся во впадине, образованной слиянием овалов. Мы были на одном конце, у нижней границы сердечка, а на противоположном располагалась Злыгандия. Мало того, столица королевства, а значит и Паханат, находились в непосредственной близости от гор. И получалось, что по прямой, через Проклятые земли, до логова генсека было рукой подать.
- Если пойдем обычным путем, - продолжал Тусопих, - нам потребуется дней пять-шесть, при максимальной скорости передвижения. Думаю, где-то на полпути встретим войско Злыгада, направляющееся крушить Далдонию.
- А здесь можно пройти? - Я ткнул в участок импровизированной карты, который аббат назвал Проклятыми землями.
- Не знаю. Наверное, нет. По крайней мере, я ничего не слышал о ком-нибудь, кто вернулся оттуда. А про то, что случается с теми, кто рискнет туда сунуться, сколько угодно. Не стану все пересказывать. Жуть. Да это теперь, в основном, только легенды. Вряд ли за последние триста лет нашелся смельчак с нашей или с той стороны, который попытался бы пересечь эти земли. Одно слово - проклятые. Только, я вот что думаю, раз уж подобралась такая компания: кони, черт, колдунья и два мнимых священнослужителя, то, может, проклятие на нас не распространяется?
- А хоть что-нибудь известно об опасностях, которые могут там подстерегать?
- Нет. Есть предание, что раньше была дорога, соединяющая Далдонию и Злыгандию. А потом бог проклял эту территорию. И с тех пор ни одна живая душа не возвращалась оттуда. И еще: ходят слухи, что в последнее время с окрестных деревень стали пропадать люди. В основном молодые девушки. Только неизвестно, связано ли это с проклятыми землями или нет. На самом деле никто не знает, что творится там. - Закончил Тусопих.
- Если бы кое-кто вместо того, чтобы развлекаться по другим мирам, посещал занятия, мы бы сейчас точно знали, что нас ждет впереди.
Я специально отпустил шпильку в адрес Лялечки, зная, что она ни в коем случае не проглотит прозвучавшие в ее адрес обвинения, а обязательно придумает что-нибудь веселое. А нам необходимо было немного развеяться и отвлечься перед тем как отправиться в дальнейший путь. То что мы попытаемся пройти кратчайшей дорогой было ясно, как божий день. Единственный шанс предотвратить непоправимое.
- Вот, всегда так. Не знаешь ничего, а говоришь. Кто развлекался-то? Я у вас там работала. Командировочным чертом.
- И в чем заключалась твоя работа?
- Всего и не перечесть. Например, объясняла всяким предметам, кто они есть на самом деле. Один раз приходят ко мне разные: круглые и квадратные, большие и маленькие и говорят: " Мы с Тулы". Я потрогала - мягкие. Вкусно пахнут. А чуть сильней пальчиком надавила и проткнула. А внутри - повидло. Тогда я им и рассказала всю правду. Говорю: "Какие же вы стулы? Нельзя на вас сидеть. Вся попа испачкается. Запомните, вы не стулы, а пряники". А еще я разрешала конфликтные ситуации. Пустая консервная банка пожаловалась, что к ней привязали кошку. - Лялечка явно дурачилась. - Камень, которым запустили в шелудивого кобеля, просил проверить, не подцепил ли он от пса блох или бешенство. Да, мало ли. А ты говоришь, развлекалась. Я пахала, как пчелка, не покладая рукавов. Надо будет потом с кого-нибудь слупить сверхурочные и командировочные. Не на ту нарвались. Опять все на мою бедную голову свалилось. Одни не платят ни фига, другие обвиняют в безделье. Я про работу даже пословицу выучила. Правильную и справедливую. Рыбка из пруда в лес не убежит. Вот.
Я не верил ни единому слову. Тусопих и Кабалка явно находились в замешательстве и не знали, как относиться к услышанному. Зато лошади принимали россказни Лялечки за чистую монету. А у легковерной и любопытной Звездюлины тут же возникали вопросы.
- Но ведь пряники не умеют разговаривать! Они же не живые. Как же они сообщили тебе, что они стулы?
- Конечно, не умеют. - Невозмутимо согласилась Лялечка. - Зато я умею оживлять всякие предметы. И разговаривать с ними.
- А ты можешь оживить вон тот булыжник?
- Могу. Но не буду. Во-первых, мне за пряники знаешь как попало? Я ж для них доброе дело сделала, а чертям не положено такими вещами заниматься. А, во-вторых, только я вижу, что они оживленные и могу их понимать. А для всех они остаются такими же, как были. И что получится? Оживлю я булыжник, поговорю с ним, а вам будет казаться, что я, как идиотка бестолковая, беседую с каменюкой. Потом слухи пойдут, что все черти полудурочные дебилы. Оно мне надо? Совсем не надо.
- Ладно, хватит. - Я прервал на некоторое время интересный разговор о дьявольских возможностях чертовушки. - Пора двигать дальше. Кто за то, чтобы ехать кратчайшим путем и срезать угол?
После единогласного одобрения мы свернули с проторенной дороги и взяли курс на местность, известную как проклятые земли.
- Лялечка, - как только мы тронулись, Звездюлина пристроилась рядом с Игогокой, - а черти летать умеют?
- Конечно, умеют. Черти все умеют. Подумаешь, летать. Дурацкое дело нехитрое. Летать даже люди умеют. Правда, не все, а только Карлсоны. Это фамилия у них такая. Ох, и семейка, у них подобралась, я вам скажу! Один день и ночь "Капитал" строчит, другой Буратинов строгает. А летать научились, потому что высоко жили. На крыше. А лифт постоянно не работает, вот и пришлось выкручиваться. Это у них давным-давно началось. Древний Икарлсон еще, присобачил к рукам крылья, тогда моторчиков не было, и хотел до солнышка долететь. Ну и бултыхнулся, кажется, в речку...
Еще один кардинал
Бабуну не нравилась эта затея с официальным оформлением завоевания. Бескровного завоевания. Другое дело, порубил головы направо налево, посадил в столице гарнизон. И никаких бумаг не надо. Всем и так все понятно. Княжество завоевано. А то подпись им подавай, что Бявлыдок добровольно отказывается от титула и владений. Чтобы потом претензии не смог предъявить. Тьфу! Снести ему башку, и все дела. Тогда уж точно не сможет.
Кто бы другой такое приказание отдал бы, даже султан, однозначно ослушался бы и сделал все по-своему. Победителей не судят. Но с помощниками шайтана шутки плохи. После того, как они покинули султанат, Бабахан долго не мог прийти в себя, все не верил, что живой остался. Так и ожидал кары подземной. Не мудрено. Он же додумался Андрея пугать сдиранием кожи. А тот тут же шайтана вызвал. И, правда, почему султан до сих пор жив? Может, все еще впереди? Как бы там не было с султаном, а он, военвиз, все сделает так как требуют шайтановы помощники. Нечего их гневить.
Так далеко от песков конники султана не забирались давно. Вернее, никогда, с момента проклятия лошадей. Лишь редкие вылазки по окраинам Далдонии. А здесь народ забыл, как на самом деле выглядят кони. Небольшая армия всадников беспрепятственно въехала в столицу и так же свободно достигла княжеского дворца, оставляя за собой застывших в изумлении и ужасе зевак с открытыми ртами.
Военвиз спешился и, прихватив с собой десяток янычар, на всякий случай, и вошел в резиденцию князя. Судя по остолбенелости публики, весть об их приближении уже достигла дворца. Тем лучше. Не потребуется тратить время на то, чтобы представляться, а можно будет сразу перейти к делу.
- Мне нужен князь Бявлыдок. Где он?!
Гробовая тишина. Но ответа и не потребовалось. Военвиз направился к толстяку, грохнувшемуся в обморок при его словах. Точно, это был князь. Как и говорила девчонка-черт, "его легко узнать, полрожи разодрано, так что он или покарябанный, или чем-нибудь замазанный, чтобы спрятать царапки".
- Приведите его в чувства.