- И не забывай про страшнючих пингвинячьих чертей, - напомнила Лялечка, которая, увидев, что я закончил чтение корреспонденции и приступил к допросу, поспешила присоединиться. - Зовут-то тебя как?
- Шустрик.
- Ну, рассказывай, Шустрик, как ты попадаешь в Паханат.
- Я попадаю в Паханат..., - медленно протянул пингвин, явно не желая открывать свою тайну, но в этот момент Лялечка продемонстрировала ему свои руки с растопыренными, полусогнутыми пальцами, изображая зверские лапы, и тихонько зарычала, кивнув на кусты. Этого было достаточно, чтобы подстегнуть почтаря к откровенности, - ...очень просто. Ныряю в озеро. Вон под тем берегом - тайный вход в грот. А из него подземный ход, ведущий в самое сердце Паханата.
- Он охраняется?
- Зачем? Кроме пингвинов и Пахана о нем никто не знает.
- И по нему можно добраться сразу до Пахана?
- Генсек не любит, когда задерживается почта. Так что сразу.
- На какой глубине вход?
- Ерунда, - Шустрик осмотрелся вокруг, - если его, - указал на Тусопиха, - поставить ему на плечи, - жест в сторону медведя, - а их обоих ей на спину, - пришел черед Звездюлины, - вот столько будет.
- Я хрен выдержу! - Возмутилась корова. - И лапы у него, небось когтистые. А, вдруг хозяин сверзнется с такой высоты? Расшибется на фиг!
- Не волнуйся, никто на тебя становиться не будет, - поспешила успокоить пеструху Кабалка.
- А чего же тогда этот трофей недобитый говорит?
- Он объясняет, какая глубина.
- А, тогда, ладно.
Красивый грузин
Тем временем я прикинул высоту предложенной в качестве примера конструкции. Получалось что-то около пяти метров или чуть больше.
- Глубоковато..., - задумчиво протянул я.
- А мы с каменюками нырнем! Я по телеку видела так все делают. Нашлась Лялечка. - Да и самоубийцы себе к шее булыжники привязывают, чтобы не всплывать.
Мысль, конечно, была дельная. Не насчет утопленников, естественно, а про камни в руках. Припомнилось, что и сам наблюдал когда-то в какой-то передаче подобный способ погружения. Вот, только Лялечка сказала "мы", а мне очень не хотелось, чтобы она пускалась вместе со мной в эту авантюру.
- Ты пока прогульнись, - велел я Шустрику.
- Далеко не нагуляешь. - Он продемонстрировал мне лапу с веревкой.
- А тебе и не надо далеко. - Бечевка длиной около семи метров позволяла свободно разгуливать в пределах этого радиуса. - Я тебя развяжу только тогда, когда Пахана увижу. А теперь иди, нам поговорить надо.
Обиженный недоверием Шустрик понуро удалился и уселся под деревом, к которому был привязан.
- Ляля! - Давно заметил, что когда я называл ее так, чертовушка становилась более сговорчивой. - Ты же понимаешь, тебе туда ну никак нельзя. Ты же знаешь, лицам женского пола находиться в Паханате категорически воспрещено! Если меня заметят, то я хоть попробую прикинуться заплутавшим работягой.
- А я мужиком прикинусь!
- Интересно, каким образом?
- А, вот, так! - Лялечка скорчила рожицу. Потом озабоченно спросила. Все равно красивая, да? Но ведь бывают же и мужики смазливыми. Скажу, что я такой.
- А это куда денешь? - Я кивнул на ее грудь.
Чертовушка скосила глаза на свой бюст, словно видела его в первый раз. Но замешательство длилось не более двух секунд.
- А я скажу, что горбатая, только спереди. Или что верблюд... Балахон одену в конце концов, чтоб незаметно было.
- Нет, Лялечка, решено. Ты останешься здесь и не уговаривай. Решение окончательное и обжалованию не подлежит.
Я старался, чтобы голос звучал строго и уверенно. И твердо решил на этот раз ни в коем случае не сдаваться.
- Значит, так-то вот, Андрюшечка! Такой, да? Вот, только попробуй не взять меня с собой. Я тогда уйду в монастырь! Или в бордель. Замуж выйду за целый гарем! И начну памперсы рекламировать, показывать всем, какая у меня сухая попка...
Я смотрел на Лялечку и не верил своим глазам. Она, как всегда несла ахинею. И тон напоминал обидевшегося капризного ребенка. Но глаза... Куда-то пропали лукавые веселые бесенята, а вместо них навернулись слезы. Ее губы дрожали. Я не знал, что делать.
- А с прической что сделаешь? - Я предпринял еще одну вялую попытку отговорить чертовушку. - Ее же уже весь мир знает.
- А я скажу, что это не волосы вовсе, а шапка такая грузинская, Лялечка почувствовав, что я сдаю позиции, улыбнулась сквозь слезы, - а я сама, то есть сам, - грузин, понял, да? Камарджоба, генецвали! Гдэ же ты, моя Сулико?
- Ляля, ведь придется нырять, долго находиться под водой, сможешь?
- Забыл что ли где я вожусь? В тихом омуте. Да я вас всех переныряю вместе со Звездюлиной.
- Я совсем не умею нырять, - призналась корова.
- Тем более! - Лялечка произнесла это так, будто отсутствие нырятельных способностей у буренки являлось самым весомым аргументом.
- Ладно. Пойдем вместе. - Крепя сердце, снова согласился я. Наверное, с самого начала я подозревал, что этим все и закончится.
Лялечка тут же деловито поинтересовалась:
- Морды мазать будем, как Арнольды? Маскировочным гримом?
- Я думаю, не стоит.
- И правильно. А то у нас нету ни огнестрельных пулеметов, ни пулестрельных огнеметов. Даже ни одной завалявшейся базуки тоже нету. А, может для порядку хотя бы пингвину морду загримируем?
- Не надо.
- Как скажешь. Тем более у нас и грима тоже нет.
- Кстати, о пингвине, - решил высказать свои соображения Тусопих, что-то не внушает он мне доверия. Клятва клятвой, а, вдруг, в самый ответственный момент он вас сдаст? Решит, что Пахан за верную службу снимет с него проклятье?
- Предоставьте это мне, - с энтузиазмом взялась устранить небезосновательное опасение Лялечка, - я к нему классический метод применю. Пошли.
Его Пингвинопреосвященнство
Мы приблизились к сидящему под деревом Шустрику, который периодически тяжело вздыхал. Как только мы остановились возле него, пингвин проворно вскочил. Чертовушка приступила к делу:
- Так, кнут у нас есть. Помнишь страшную пингвинячью клятву?
Пингвин утвердительно кивнул.
- Теперь, пряник. - Чертовушка повернулась ко мне. - Дай мне пять рублей.
- Зачем?
- Мороженое купить! Сейчас увидишь.
- Держи, - недоуменно пожав плечами, я извлек из кармана монету и вручил чертовушке.
Лялечка посмотрела на кардинальский мандат и печально протянула:
- Жалко.
- Что жалко?
- Что ты сразу денежку мне дал. Ты сначала должен был отказать, а я прочитала бы жалостливый стишок, который только что сочинила по этому поводу. Вот, слушай: "Мне не дал пять рублей Андрей, он, наверно, еврей, Андрей...", ну, и так далее. Не буду продолжать. Он длинный, как "Сказка о полку Игореве". Монетка-то все равно у меня.
Лялечка повернулась к Шустрику и торжественным тоном провозгласила:
- Взятой мною властью назначаю тебя первым и единственным пингвинячьим кардиналом! Отныне все твои собратья обязаны подчиняться только тебе!
Пингвин моргал и не верил своим глазам. Он протянул крыло, чтобы принять заветный мандат, потом спрятал его за спину, затем вновь выставил вперед. Нелегкая борьба происходила в бедной птичьей голове.
- Но, ведь, назначать кардиналов может только сам Пахан!
- Да. Только он и еще Андрей. Но это справедливо лишь в отношении человечьих кардиналов. Я же уполномочена вручать мандаты пингвинячьим. Так принимаешь сан или мне искать другого пингвина?
Шустрик почти выхватил вожделенную монету, но сомнения не оставили его:
- А, вдруг, другие почтари не станут меня слушаться?
- Да ты что?! Наоборот. Я думаю, они даже канонистрируют тебя. Как первого кардинала.
- А что это такое?
- Святым провозгласят и молиться будут, чтобы у тебя не было потомства.
- Святым, это хорошо, - Шустрик стал входить во вкус, представляя все привилегии своего нового положения, - а что я должен буду делать?
- Что хочешь. Например, письма, адресованные Пахану, читать. Все почтальоны любят читать чужие письма.
Глаза Шустрика вспыхнули радостной заинтересованностью, но тут же вновь погасли.
- Нельзя. Они все опечатаны...