— Ты мне так ничего и не рассказал.— Он закончил бинтовать мне ногу и выпрямился.— Ну, как теперь, лучше?
Я пошевелил ногой.
— Лучше. Спасибо. Будет еще лучше, если ты все- таки откроешь бутылку. И переоденься в пижаму или халат. Полностью одетые люди среди ночи выглядят очень подозрительно.— Я начал энергично вытирать голову полотенцем, насколько позволяли усталые руки. Достаточно им увидеть у меня мокрую прядь волос, чтобы подозрение сменилось уверенностью.— Рассказывать почти нечего и все очень плохо.
Он щедро налил мне в стакан, себе плеснул поменьше и разбавил виски водой. После того, как поплаваешь в ледяной воде, поработаешь несколько часов веслами и чудом избежишь смерти, вкус у виски особенный.
— Добрался я без приключений. Переждал за мысом Каррара, пока не стемнело, и шел на веслах до острова Бога Нуад. Оставил там лодку и проплыл под водой до самой кормы корабля. Это действительно «Нантвилль». Название другое, флаг другой, одной мачты нет, палубные надстройки перекрашены, но все равно это «Нантвилль». Доплыть было чертовски трудно — начался прилив, и мне пришлось полчаса плыть против течения. Представляю, каково там бывает во время отлива, на большой волне.
— Говорят, что это самое опасное место на Западном Побережье. Даже хуже, чем Койребричан.
— Лучше бы мне не убеждаться в этом лично. Пришлось минут десять приходить в себя, держась за рулевую стойку, прежде чем решился лезть на борт.
— Ты рисковал.
— Было почти совсем темно. Кроме того,— добавил я с горечью,— умные люди порой вынуждены действовать вопреки здравому смыслу. В кормовом отсеке было всего два-три человека. На всем корабле не больше восьми человек. Вся прежняя команда исчезла бесследно.
— Абсолютно никаких следов?
— Никаких. Ни людей, ни трупов. Никого. В самом начале мне не повезло. Я пробирался с кормы в сторону мостика, когда в нескольких футах от меня прошел человек. Я махнул ему рукой и пробурчал что-то вроде приветствия, он мне ответил, но я не разобрал слов и пошел за ним. Он завернул в кают- компанию, и я услышал, как он с кем-то возбужденно переговаривается по внутренней связи. Говорил, что, наверное, кто-нибудь из прежней команды прятался на корабле и теперь хочет улизнуть. Остановить его я не мог — он стоял лицом к двери и держал в руках пистолет. Мне надо было уходить. Я взобрался на мостик...
— Что ты сделал? После того, как понял, что тебя обнаружили? Надо бы тебя сводить к психиатру. У тебя явно с головой не все в порядке.
— Дядюшка Артур выразился бы более определенно. У меня был единственный шанс. Кроме того, если они приняли меня за перепуганного матроса прежней команды, это их не должно было сильно взволновать. Будь я в мокром водолазном костюме, этот парень не задумываясь сделал бы из меня дуршлаг. Но он был не уверен. По пути я чуть не столкнулся еще с одним, который, по-видимому, сошел с мостика после объявления тревоги. На мостик я не стал забираться. Я прошел дальше и спрятался за якорной лебедкой. Минут десять в районе мостика слышались голоса, мелькали фонари, но потом все стихло. Они пошли в сторону кормового отсека. Видимо, решили, что я спрятался там.
По пути на мостик я прошел мимо кают командного состава. Никого. В одной из кают, главного механика, кажется, мебель была разбита и пол весь в пятнах засохшей крови. В каюте капитана, по соседству, матрас был насквозь пропитан кровью.
— Их предупреждали — не оказывать сопротивление.
— Я знаю. Потом обнаружил Бейкера и Делмонта.
— Значит, ты их нашел. Бейкера и Делмонта.— Ханслетт опустил глаза, рассматривая зажатый в руке стакан. Хоть бы что-нибудь отразилось на его смуглой физиономии!
— Делмонт, должно быть, пытался еще раз вызвать подкрепление. Их предупреждали, что это возможно только в случае крайней необходимости. Видимо, его раскрыли. Он был убит плотницкой стамеской в спину. Потом труп перетащили в каюту радиста — рядом с радиорубкой. Через какое-то время пришел Бейкер. Он был в форме офицера — последняя отчаянная попытка соблюсти конспирацию, как я понимаю. В руке у него был пистолет, но он ждал опасности не оттуда, откуда следовало. В результате — та же самая стамеска в спине.
Ханслетт налил себе еще виски. Куда больше, чем в первый раз. Ханслетт обычно почти не пьет. Осушил полстакана залпом и сказал:
— Выходит, не все ушли на корму. Оставили комиссию по приему гостей.
— Они очень умны. И чрезвычайно опасны. Может