— Можно летать целый день?
— Более или менее. Зависит от скорости. Что вам от меня надо?
— Прежде всего вежливого обращения. Или вы просто не привыкли рано вставать?
— Я пилот морской спасательной службы, Калверт. А это единственная на базе машина, которая годится для поисков в такую погоду. Я нужен для дела, а не для дурацких игр рыцарей плаща и кинжала. Мне наплевать на то, что это для кого-то очень важно. Потому что именно сейчас люди тонут в пятидесяти милях от берега, в Атлантике. А спасать их — моя работа. Но мне приказано, и я явился. Что вам надо?
— Вы имеете в виду «Морэй Роуз»?
— Вы тоже слышали? Да, именно ее.
— Такой яхты нет в природе. И никогда не было.
— Да что вы мне говорите? По телевидению передавали...
— Я скажу вам только то, что вы должны знать, лейтенант. Мне необходимо произвести обследование местности так, чтобы не вызвать подозрений. Единственный способ добиться этого — придумать вескую причину. Например, терпящая бедствие «Морэй Роуз». Чем не причина? Так и возникла эта информация.
— Так это утка?
— Утка.
— И вы можете это сделать? — медленно произнес он.— Можете организовать передачу по телевидению?
— Да.
— В таком случае, и меня уволить тоже, наверное, сможете.— Он впервые улыбнулся.— Простите, сэр. Лейтенант Вильямс — для вас просто Скотти — снова бодр и весел, как обычно. Какие будут приказания?
— Хорошо знаете здешние берега и острова?
— С воздуха?
— Да.
— Я в этих местах уже полтора года служу. Морская спасательная авиация, а в промежутках военные учения и поиск заблудившихся альпинистов. В основном работаю с морскими пехотинцами. Знаю эти места как никто другой.
— Мне нужно найти место, где можно укрыть корабль. Достаточно большой корабль. Футов сорок— пятьдесят длиной. Может быть, под большим навесом, в ангаре или под прикрытием зарослей, где-нибудь в устье реки или в укромной бухте, прикрытой с моря скалами. Где-то между Айлэем и Скаем.
— Всего-то? А вы знаете, сколько сотен миль побережья входит в эту область? Да еще и острова в придачу. Может быть, тысяча миль наберется. Сколько у нас на это времени? Месяц?
— Сегодняшний день, до захода солнца. Только нужно исключить населенные пункты. Под этим я подразумеваю скопления домов, начиная от двух-трех в одном месте. Можно исключить и те места, где рыбаки занимаются промыслом. Традиционные морские маршруты. Это поможет? _
— Существенно. Что мы ищем?
— Я уже сказал.
— О’кей, о’кей. Я больше не задаю лишних вопросов. Откуда думаете начать? Есть предварительные идеи?
— Идем прямо на восток к материку. Обследуем берег на двадцать миль к северу и к югу. Потом осмотрим Торбейский пролив и остров Торбей. Затем группу островов к западу и к северу.
— По Торбейскому проливу ходят большие суда.
— Прошу прощения, но я не пояснил, что можно исключить только те маршруты, которые используются ежедневно. В Торбейском проливе теплоход ходит два раза в неделю.
— Застегните привязные ремни и наденьте наушники. Сегодня нас немного потреплет. Надеюсь, вы не страдаете морской болезнью?
— А наушники зачем? — Таких больших наушников я никогда не видел. По четыре дюйма в диаметре, с плотной резиновой окантовкой. К одному из наушников был прикреплен на металлическом кронштейне миниатюрный микрофон.
— Для ушей,— любезно пояснил лейтенант.— Чтобы барабанные перепонки не лопнули. Чтобы вы не оглохли на несколько недель после полета. Если можете представить себя в железной бочке, которую снаружи долбят дюжиной пневматических отбойных молотков, то поймете, какой шум стоит в кабине при полете.
Даже с надетыми наушниками сохранялось впечатление, что по стальной бочке колотят отбойными молотками. Казалось, наушники совсем не помогают. Шум проникал как будто беспрепятственно, отовсюду. Однако, когда однажды, лишь на мгновение, я аккуратно приподнял один из наушников, чтобы понять, каков шум на самом деле и помогают ли наушники в действительности, я осознал, что имел в виду лейтенант Вильямс, говоря о лопающихся барабанных перепонках. Он совсем не шутил. Но даже в наушниках, спустя пару часов полета, голова у меня буквально раскалывалась на части. Я иногда поглядывал на смуглое удлиненное лицо юного валлийца, сидящего рядом со мной, которому приходилось терпеть этот грохот каждый день, круглый год. Ничего необычного я не замечал. Меня после такого испытания можно было бы на недельку-другую поместить в сумасшедший дом.