— Он над нами смеется, миледи, — сквозь зубы процедил Билл Аткинс.
— Пора кончать! — холодно сказал Негоро, крепче стягивая петлю на шее Мюнхгаузена.
— Бедный барон, — вздохнула миледи. — Как видите, мое влияние на этих джентльменов далеко не безгранично. Так в каком же море плавает сейчас ваш Клуб?
— Развяжите… — прохрипел Мюнхгаузен. — Я вам назову море.
Корсар ослабил веревки на шее пленника.
— Клуб знаменитых капитанов дрейфует сейчас во льдах Красного моря, нет, простите, Черного. Ах, Желтого… Нет извините, Синего! За это ручаюсь головой!
— Даже под угрозой смерти он не может удержаться от лжи! — в бешенстве крикнул Билл Аткинс.
— Я лгу? Кто же в это поверит…
Мюнхгаузен, вероятно, спорил бы и дальше, если бы миледи не ударила его глобусом по голове.
Внезапно камеристка заметила лежащую под глобусом записку капитана корвета. Она схватила записку и хотела незаметно спрятать ее за корсаж, но проницательные глаза миледи видели все вокруг.
— Что ты там подхватила, Кэтти? Деньги?
— Нет, госпожа, какая-то бумажка, — пролепетала девушка.
— Дай сюда!.. — Хозяйка вырвала записку из рук камеристки и, бегло прочитав, радостно воскликнула: — Они у нас в руках!.. Скорее в Химки!
— Сударыня! А что делать с этим дохлым попугаем? — спросил Билл.
— Связать покрепче и кляп в рот! — распорядился португалец.
И пока Аткинс возился с Мюнхгаузеном, миледи повелительным тоном обратилась к Негоро:
— Подать карету! Вызвать со страниц романа «Три мушкетера» моих преданных слуг!.. И вместе с вашими молодцами — в погоню за почтовым дилижансом!
Лунный свет озарял пустынную дорогу в Химки.
В стеклянной будке скучал милиционер-регулировщик. Вдруг мимо него промчался почтовый дилижанс, запряженный шестеркой лошадей. Дик Сенд хлестал бичом коней. Тартарен, закутавшись в цветной плед, трубил в почтовый рожок.
Милиционер, пошатнувшись от изумления, уронил фуражку. Он протер глаза и снова взглянул на шоссе… Но никого уже не было. Тогда регулировщик схватил телефонную трубку…
— Товарищ начальник!.. Мимо меня проехал как будто конный автобус при шести лошадях… и один толстый гражданин в импортном одеяле играл на трубе… Что?.. Есть не клевать носом на дежурстве!
Подобрав фуражку, милиционер впился глазами в безлюдное шоссе. Но почтовый дилижанс был уже далеко и, свернув с дороги, остановился в небольшой роще, немного не доехав до речного вокзала в Химках.
После короткого совещания капитан корвета вызвался идти на разведку. Скинув мундир и фуражку, он стал похож на самого обыкновенного пенсионера, каких много можно встретить в Подмосковье. Спустившись к воде, бывалый моряк заговорил с двумя мальчуганами, удившими рыбу. Они охотно сообщили адрес капитана Петра Синицына. Очевидно, это был очень известный в здешних местах человек.
Василий Федорович быстро вернулся к своим друзьям, и через минуту почтовый дилижанс свернул направо, проехал по березовой аллее мимо волейбольной площадки и остановился возле зеленого палисадника.
Капитаны выскочили из дилижанса, прошли мимо цветника и, стараясь не шуметь, подкрались к небольшому домику со стеклянной верандой.
Дик Сенд открыл оконную раму.
— О-о, сколько игрушек! — восхитился Тартарен. — Видимо, у капитана Синицына много детей.
И действительно, на столе, на этажерке, на скамейках стояли игрушечные кораблики, маршировали деревянные солдатики. В стороне, возле раскладушки, красовался детский биллиард.
На веранду из комнаты медленно вышел коренастый мальчик лет двенадцати, с заплаканным лицом.
— Кажется, мы опоздали, — мрачно прошептал Немо. — Сдается мне, что он потерял отца.
Следом за мальчиком семенила очень полная дама. В одной руке у нее угрожающе поблескивала аптечная бутылка, в другой она осторожно держала налитую до краев столовую ложку.
— Не спорь с матерью! Сейчас же прими рыбий жир!
Мальчик с отвращением открыл рот и, зажмурив глаза, проглотил лекарство.
Мать продолжала журить сына:
— Посмотри, на что ты похож! Худой, бледный… Стоило мне на месяц уехать в Ессентуки и вот, пожалуйста… Я уверена, что у тебя железы!
— Я здоров, — пытался вставить слово мальчик.
В саду Тартарен тихо поделился с капитаном своими мыслями:
— Несчастная… потеряв мужа, она дрожит над сыном…