– Мистер Саймонс, полагаю? – В его немецком акценте чувствовались лёгкие интонации кокни. – Меня зовут Инго Фелькель. Моя экономка, фрейлейн Стоппе, сообщила мне о вашем приходе. Прошу вас принять извинения моей жены, что она не смогла встретить вас. Анна по своей природе склонна к одиночеству, а сейчас она никого не в состоянии видеть. Хорошо, что вы прибыли так быстро. Но, конечно, вас волнует наша дорогая Харриет.
– Она? – Я силился говорить ровным голосом.
– Мертва. – Герр Фелькель произнёс это слово так, словно назвал день недели.
– О боже! – Я едва не рухнул на какой-то предмет мебели.
– Мне жаль, что не было способа сообщить вам эту весть более тактично. Могу я предложить вам выпить, мистер Саймонс?
Я энергично затряс головой:
– Нет!
– Тогда прошу вас сесть. – Он вдруг оказался рядом со мной, и я обнаружил, что меня не слишком деликатно опускают на диван. – Вы, без сомнения, хотите знать, как это случилось.
– Харриет претило рассказывать о своей болезни, – простонал я из глубины подушек, набитых конским волосом. – Но в последние дни она была настроена оптимистично. Уверяла, мол, есть все основания полагать, что она полностью вылечилась.
– Верно, мистер Саймонс.
Он вложил мне в руку стакан с хересом.
– Значит, доктора ошибались или лгали?
– Ни то ни другое. Когда произошло несчастье, Харриет находилась на пути к окончательному выздоровлению.
– Именно этого я и боялся! – Херес выплеснулся мне на брюки. – Её свела в могилу простуда, которую она подхватила под дождём в тот день во время нашей прогулки…
– Милейший, вы ошибаетесь. – Герр Фелькель нависал надо мной, сверля красноватыми глазками. – Харриет погибла в автокатастрофе. Машина, на которой она ехала в Трир, упала в Мозель, небольшую речку неподалёку от Летцинна. Это одна из тех трагедий, что порой происходят в жизни. Ужасная, непредвиденная случайность.
Глава восьмая
Оранжево-розовая ночная рубашка на кровати выглядела неуместно оптимистично. Это была чудесная вещица с вышивкой, кружевами и глубоким вырезом. Обычно я в таких игривых одеяниях не сплю. Я купила её на прошлой неделе под влиянием блаженной мысли о предстоящем вояже во Францию. Днём, перед тем как отправиться в Читтертон-Феллс, я собиралась спрятать рубашку в чемодан, но потом решила, что не стоит откладывать начало нашего медового месяца до следующей ночи. А потому спрыснула ткань своими лучшими духами и разложила на кровати, рисуя в воображении, как этот наряд будет выглядеть, когда лунный свет посеребрит его складки. Теперь же я обречённо скомкала рубашку, запихнула в верхний ящик туалетного столика и влезла в старенькую фланелевую пижаму с отложным воротником. Когда в спальню вошёл Бен с кружкой горячего молока, я сидела на кровати, мрачно сверля взглядом стену. Бен сунул мне кружку, сбросил халат и устроился рядом.
– Это лучше шампанского.
Я с наслаждением сделала глоток и улыбнулась. Пижама моего ненаглядного была того же бордового цвета, что и бархатные шторы, а волосы на фоне белой наволочки выглядели чёрными как смоль. Эгоистичная сторона моей натуры тут же пожелала, чтобы отец никогда не появлялся в Мерлин-корте со своей Харриет. Хотя бы подождал, когда мы вернёмся с отдыха, посвежевшие и весёлые.
– Интересно, какая она была на самом деле? – Я поставила пустую чашку на тумбочку.
– Твой отец нарисовал довольно подробный портрет.
– Он рассказал нам о своём впечатлении и о том, что сказала ему Харриет.
– А ничего другого он и не мог сделать.
– Знаю. – Я посмотрела, как Бен выключил лампу, проделала то же самое со своей, откинулась на подушки и уставилась в тёмный потолок. – Меня по-прежнему беспокоят эти цыганки. Та, что в Германии, посоветовала Харриет остерегаться воды.
– Они всегда талдычат про воду или огонь.
– Машина упала в реку.
– Время от времени происходят несчастные случаи.
– Если только это действительно был несчастный случай.
Я привстала и дала подушке увесистую оплеуху.
– Но почему должно быть иначе? Видимость была плохая, а дороги Харриет, судя по всему, не знала. Да к тому же думала лишь о сюрпризе, который приготовила для дорогого Морли. Возможно, Харриет размышляла, куда они отправятся вместе. Фелькель сказал твоему отцу, что его подруга приложила немало усилий, чтобы отыскать большой американский автомобиль с откидным верхом. Ведь твой отец упомянул, что всегда мечтал посидеть за рулём такой машины.
Сквозь занавески проник лунный свет.
– Может, драндулет был таким старым, что у него то и дело отваливались колёса, – отозвалась я. – Или же Харриет занималась каким-то незаконным бизнесом, и нечистоплотные конкуренты взяли и спихнули её с дороги.
– Элли!
– Просто мне ужасно не понравился герр Фелькель с его лисьим лицом. Тебе не кажется подозрительным, что в том доме не было телефона? И милые люди, – добавила я, когда пушистое тело Тобиаса примостилось у наших ног, – не вешают над каминами картин с мёртвыми котами.
– И какой же это незаконный бизнес? – Бен зевнул.
– Откуда мне знать? Хотя… Папа упомянул какую-то оранжерею. Он ещё назвал это ограблением. Помнишь?
– Это могли быть мальчишки, Элли. Разбили окна и вытоптали цветы.
– Наверное, ты прав.
Я повернулась на бок и сунула ладонь под щёку. Но глаза не закрыла. Когда подкрался сон, подкралась и картина того, как машина Харриет слетает с покрытой туманом дороги и опрокидывается в Мозель. Сколько времени она оставалась без сознания? Насколько энергично пыталась высвободиться? Мелькнула ли в её голове ложная надежда, когда ей показалось, что сможет открыть дверь? Думала ли Харриет о моём отце в свои последние секунды? Нет, хватит!
– Что сказал Фредди, когда ты встретился с ним на улице? – спросила я, подскакивая на кровати.
– Он не поддерживает твою вздорную теорию, если ты это имела в виду, – страдальчески простонал Бен.
– Нет у меня никакой теории!
– Тогда скажем так – Фредди распинается о заговоре с целью убийства только в связи со своей ролью в пьесе. Твой кузен попросил меня выкроить часок-другой, чтобы прослушать его декламацию. Я же посоветовал ему пойти домой и лежать не смыкая глаз в ожидании визита его родительницы. Пришлось даже пообещать не запирать на засов входную дверь на тот случай, если его ночью вдруг охватит страх и он решит вернуться сюда со своим любимым плюшевым мишкой. Фредди обиделся и отвалил.
– Какой ты добрый.
– Спасибо, родная. А теперь, не сочти меня любителем портить настроение, но я прижмусь к тебе и буду думать, как чудесно мы могли бы провести время, если бы по соседству не находился твой бедный отец, которому только и остаётся, что сжимать в объятиях урну.
– Ну и кто тут проявляет склонность к мелодраме?
Я придвинулась ближе и взъерошила его волосы. Какая же я дурочка. Нам нечего бояться – Мерлин-корт построен в старые добрые времена и имеет стены в несколько футов толщиной. С этой мыслью я закрыла глаза. Разве в сложившихся обстоятельствах подобает предаваться романтическим отношениям? Нравится нам это или нет, но наш дом отныне обитель скорби. Хотя бы до тех пор, пока родственники Харриет не заберут её останки.
Прошло немало времени и я уже устала считать овец, когда Бен наконец заснул. Я глянула на подсвеченный циферблат часов, полежала с закрытыми глазами и вновь посмотрела на часы. Почти полночь. Должно быть, я грезила наяву, потому что мне вдруг показалось, будто дом куда-то смещается, а я падаю в клубящуюся мглу. Резко приподнявшись на локтях, я сделала несколько глубоких вдохов. Сердце отчаянно колотилось. Я выскользнула из кровати, нащупала халат и, прихватив пустую чашку, вышла из комнаты.