Сейчас Долорс с удовольствием рассказала бы дочери про эту Монику Я Тоже из школы, чтобы до той наконец дошло, что Жофре вовсе не такой безупречный, как она полагает. Но, поразмыслив, старуха вновь вознесла благодарность Всевышнему за то, что тот послал ей инсульт и лишил возможности говорить, потому что такие разговоры только вносят в дом разлад: с идолопоклонством Леонор не покончишь одним махом, она просто не поверит ни единому твоему слову и, выбирая между матерью и мужем, безусловно встанет на сторону мужа, да еще и подумает, что мать в очередной раз решила очернить зятя. Ей хватит ума напрямую спросить об этом у Жофре — и тогда все станет еще хуже. Так что да здравствует инсульт! Хоть бы Леонор обо всем узнала сама. Хоть бы узнала!
Она не спала в ту ночь, когда потеряла девственность. Лежала с открытыми глазами, на всякий случай засунув между ног салфетку. Это нормально в первый раз, сказал Антони. Значит, для него это — не первый раз? Поэтому он знает, как должно быть? К ужасу и потрясению от физического вторжения, которого она, по правде говоря, желала, прибавилась еще и ревность, затмившая все остальное. Каждое новое сильное чувство словно пожирает в нас предыдущее, корчит нам гримасы и добивается, чтобы мы сосредоточились на нем. Такова жизнь, вздыхает Долорс.
Хлопнула входная дверь, и Леонор поспешно вытерла набежавшие слезы.
— Ни слова, мама! Пожалуйста!
Дочь даже не заметила, какую глупость сморозила, застигнутая врасплох, она совсем растерялась, а тем временем Марти двигался по коридору к столовой — чрезвычайно чем-то довольный, он на ходу мурлыкал популярную песенку. Долорс спасла положение, вытащив на свет листок с размерами Сандры, и знаками показала Леонор, чтобы та проверила, все ли верно. Когда вошел Марти, Леонор, напустив на себя озабоченный вид, вникала в жестикуляцию матери, пытавшейся втолковать ей, что талия у свитера получается слишком узкой, наверное, тут какая-то ошибка. Леонор обрадованно нацепила на нос очки и спрятала от Марти заплаканные глаза. Бросив сыну, уже устраивавшемуся у компьютера, равнодушное «привет!», она поспешно скрылась в ванной, не забыв, впрочем, подтвердить матери, что никакой ошибки нет, это точные мерки Сандры.
Мама, как жалко, что у тебя все время плохое настроение, сказала ей Тереза, ведь у тебя, между прочим, самые умные глаза, какие я когда-нибудь видела. Долорс почувствовала себя польщенной, но не нашлась что ответить. Не болтай глупостей, в конце концов проворчала она и ушла в другой конец комнаты. Этот разговор произошел у них в один из последних приездов Терезы перед тем, как с Долорс случился инсульт, тогда, если память ей не изменяет, она вновь поругалась с Фуенсантой и Тереза пыталась их помирить. Неужели Фуенсанта уж настолько невыносима, что нужно постоянно ее обижать? Просто я не нуждаюсь в надсмотрщике, который следит за каждым моим шагом, отрезала Долорс. Тереза вздохнула и тогда-то как раз сказала про умные глаза, а потом добавила: мама, именно потому, что ты так умна, ты должна понять, что в твоем возрасте необходим кто-то рядом, кто может немного побыть с тобой, совсем чуть-чуть. Потому что даже если с тобой все в порядке, ты все равно нуждаешься в помощи, тебе ведь уже не двадцать лет. Не нужна мне никакая помощь. Тереза прислонилась спиной к двери туалета и с ироничной улыбкой сказала: а знаешь, мама, мне кажется, что тебе все-таки двадцать лет.
«Самые умные глаза». Что дочь имела в виду? Должно быть, то, что у нее умная голова. А что это значит? Когда про кого-то говорят, что он очень умный, не знаешь, как на это реагировать: то ли ходить перед этим человеком на цыпочках, то ли поверить, что он знает о жизни абсолютно все. Тереза наверняка путает ум и опыт, поскольку ум — это врожденное, а Долорс в юности была туповата. А может, ум — это все-таки опыт, поди разберись…