— Ну а ты что можешь предложить? — Злобно окрысился я, обидевшись за такое отношение к моим гениальным идеям.
— А вон смотри, у речки берег крутой, там штуки три оикия спрячем. …Тех, которые из новичков. Та, которая «разведка», и еще одну ветеранскую — вон туда, на север, подальше в степь. Они там в траве смогут спрятаться. А когда драка начнется, быстро вперед выступить.
— …А с юга пустим верблюдов, — подхватил я. — А вон на тех холмах, между которыми Эти пойдут, поставим остаток. Так что со вех сторон их окружим. …Только вот….
— Не. — Решительно возразил мне Лга’нхи. — На те холмы они обязательно дозор пошлют, посмотреть сверху дальнейший путь. …Так что верблюдов мы с запада пустим. Они как раз успеют пробежать вон из той вот рощицы и закрыть Им выход, ежели Они бежать задумают. А с юга мы всех оставшихся людей поставим. Они тоже вон из-за тех холмов появятся и сюда промаршируют. Эти их увидят, баб и лодки в кучу, а сами перед ними выстроятся. Бабы будут галдеть и обзор собой загораживать. Так что наши ветераны к ним без труда подкрасться могут. Потом пуганут баб, те начнут шарахаться и мешать воинам. Бросятся бежать к реке, а там уже наши, попробуют назад, а там вообще верблюды. …Страшно!!!! Тут уже не до драки, и мы их всех убьем!
— И баб с детьми?
— Так у нас и своих же полно? — Удивился Лга’нхи. — Зачем нам еще и чужие? …Ну, девок молодых можно себе забрать, коли они там есть. — Похабно улыбнулся Великий Вождь. — …Только вот до осени, когда их во время Перемирия обменять можно будет, уж больно долго ждать придется.
…Тут он был прав. Этакой живодерско-людоедской правотой, но прав. Зачем брать пленных, коли так и так прокормить не сможем. …И никто не сможет, так что даже продать никому не получится.
…А я вот как-то резко почувствовал, что, если после смерти Тишки, еще и участие в такой массовой резне приму, моя многострадальная крыша этого уже может не выдержать и расколется с треском. Психика и так на грани. А что ее ждет при подобном развитии событий, легко можно представить, вспомнив как мы громили Поселок пиратов на Реке.
…Это еще мое счастья, что я тогда больше раненными занимался, чем по сторонам смотрел. А тут вот, боюсь, такая страусиная тактика не пройдет и придется «наслаждаться» многочисленными сценами изнасилования и раскалывания голов младенцев.
…На фиг, лучше постараться подобного избежать любой ценой! (Но конечно не ценой жизней моих соплеменников).
— Баб можно заставить землю копать, — задумчиво сказал я. — Нам еще много всякой работы предстоит сделать. А какие-то припасы они наверняка с собой тащут, так что… Опять же, коровки скоро к нашему берегу придут, мяса много будет.
…И вообще, не забывай про Закон. Коли они первые на нас не нападут, и мы на них нападать не должны!
Лга’нхи лишь пожал плечами. В его представлении сам факт появления чужаков рядом с его племенем уже означает вероломное нападение, за которое надо заранее отомстить максимально жестоко. Но со мной он соглашался, потому как Духи, закон подтвердившие, зря языком молоть не станут. Раз пятиюродные… со стороны бабушки, и без двоюродного дяди не обошлось, да еще и жена эта пришедшая… — надо уважить родню.
— …Потому, мы их напугать должны! — Подкорректировал я его план. — Пусть видят что мы везде, и что нас много! …Эх, можно было бы для массовости баб и детишек позади рядов выстроить с копьями деревянными. Тогда бы нас действительно очень много показалось… но мы их в лагере оставили, а и…
— Да чего ты так переживаешь, Дебил? — Успокоил меня Лга’нхи. — Побьем мы их и без баб. Делов-то!
— В том-то и дело, что не хочется «побивать».
— А чего ты с ними тогда делать будешь? — Опять удивился Лга’нхи. — Думаешь тоже в ирокезы принять. …Так я думаю не пойдут. Их там и так целое племя. А когда целым племенем живут, с другим не сливаются.
— Земля большая, — уклончиво ответил я. — Места много, всем хватит. Так что хотелось бы в худшем случае разойтись мирно, в лучшем — подружиться. …Ну или просто отправить на север с аиотееками драться, коли Эти дружить не захотят!
— …Гы-гы… Это ты здорово придумал, — расплылся в самодовольной улыбке Лга’нхи. Но потом как-то резко посерьезнел, вздохнул, и сказал. — Не. Нельзя так, чтобы за тебя всегда другие воевали. Так только сам ослабнешь да Ману растеряешь. А враги наоборот, Маны накопят и только сильнее станут. А потом придут нас бить.