Вот те раз. Никогда не замечал за брательником особой тяги к медицине. Если он еще и как лекарь окажется лучше меня… Зуб даю, какие-нибудь комлексы на этой почве у бедного меня разовьются. Однако интересно, как это он?..
— Э-э-э? А-а-а? — глубокомысленно промычал, я внимательно всматриваясь в молча гребущего брательника. Что-то его видок как-то мне не нравится. К чему это он так старательно отводит глаза, будто, пока я спал, спер у меня денюшку?
— Дык он понял как тебя вылечить надо, — сидевший на рулевом весле Кор’тек, поскольку не обязан был поддерживать общий ритм дыхания при гребле, охотно взял нелегкое бремя беседы на себя. — Говорил, такое у вас уже было…
— И-и-и?
— Сказал, надо, чтобы ты аиотеека-мертвяка убил, которого с собой возишь. И тогда, мол, сразу на поправку пойдешь. Потому как у вас уже такое было… Сказал, что ты так шаманом стал — мертвяка победив и силы за Кромку ходить у него забрав. И что, мол, тогда ты тоже сильно не в себе был и без памяти лежал. А когда он тебя отвел к мертвяку этому да ты его прикончил — сразу на поправку пошел. И с тех пор тебе удача во всем была!
Вот мы и смекнули, что это правильно будет, другого мертвяка убить. Оно, конечно, с тех пор, как ты его с собой таскаешь, мы добычу взяли немалую, да еще и почти без всякой крови с нашей стороны и даже без труда… Виданное ли это дело, чтобы тебя в селении приняли, накормили, напоили, спать уложили. А потом еще и лодки твои добычей набили. Большую, большую удачу ты через того мертвяка заполучить смог!
…Однако ты сам подумай, Дебил, — тон Кор’тека, как это у него частенько и бывает, окрасился в дидактически-наставительные оттенки, будто он мальцов с какой стороны за весло браться поучает. — Шаман ты, конечно, Великий, но и меру ведь знать надобно. Тебя же с тех пор уже дважды ранили и в беспамятство ты опять впадать начал.
Кор’тек замолчал, словно бы давая мне возможность самому сделать выводы о конечных результатах и возможных последствиях своего неразумного поведения. А потом продолжил.
— Ну вот мы, как в море из Реки-то той вышли, подумали, покумекали и решили, что сильная удача, это, конечно, хорошо. Но теперь мы уже и сами дальше как-нибудь справимся. И что нечего тебе себя губить понапрасну.
— И-и-и… — несколько растерянно потребовал я подведения итогов.
— Ну ты и убил этого мертвяка своего!
— Я-я?
— Своей собственной рукой! — заверил меня Кор’тек. — Мы тебе кинжал твой любимый к руке привязали и помогли в сердце мертвяку забить… Вот ты на второй день уже и поправляться начал!
…М-да. Вот такие вот пироги! Теперь понятно, почему Лга’нхи вдруг так сосредоточенно начал изучать горизонт, когда разговор зашел о моем излечении. Это он опасался, что я обижусь на то, что они сломали мою любимую игрушку и вообще, распорядились моей добычей.
Ну да на это мне, ясное дело плевать, а вот на кое-что другое… Стоило столько времени таскать за собой Хииовитаака, чтобы потом использовать его в качестве «целебной микстуры»? Хорошо еще, они не догадались меня его свежими мозгами накормить или отваром из волос-скальпа отпаивать[9].
Нет, я не злюсь — злиться на этих ребят я просто физически не в силах. Особенно сегодня, когда небо такое синее, а воздух свежий и соленый.
Да и как можно злиться на людей, которые ради твоего спасения отказались от собственной фантастической удачи? А что такое удача для воина, моряка и охотника… Боюсь, тому, кто не встречался один на один с жизнью в каменном веке, этого не понять, так что поверьте на слово, удача — это огромный капитал, побольше, чем есть в кубышках у олигархов моего бывшего времени.
Просто эта разница в менталитетах, про которую я подчас начинаю забывать, вдруг выскакивает в самом неожиданном месте и отвешивает мне очередного пинка. И от этого чувствуешь себя как-то грустно и неуверенно — словно бы я чужак среди всех этих людей, и мы никогда не сможем понять друг друга по-настоящему.
Да и чисто по человечески, бессмысленно погибшего Хииовитаака как-то жалко. Он, конечно, был тем еще поганцем. И воспоминания о его плетке будут со мной до самой смерти. Хотя бы в виде рубцов поперек тела.
Но еще он был загадкой, которую я так и не смог решить и теперь уже не решу никогда. Кто же он все-таки был по должности? Угадал ли я с «тайной его рождения»? Какие секреты хранились в голове у этого хитреца?
Увы, теперь я этого точно не узнаю. Как и не узнаю, удалось ли бы мне когда-нибудь перетянуть его на свою сторону. И кто бы вышел победителем в нашем поединке интеллектов и Воли?
9
Кстати, еще Парацельс настоятельно рекомендовал использовать части человеческого тела в качестве лекарств. И подобная практика в Европе дожила чуть ли не до 19 века. Говорят, особо полезными считались части тела казненного преступника.