А знакомые нам воины по большей части обитали либо где-то в столице, в дружине Царя Царей, либо, вроде Накая, торчали по каким-то дальним гарнизонам, совмещая службу с хозяйственной деятельностью. Так что их мнение и опыт бесследно растворялись в огромном океане дремучего невежества и предрассудков. Когда человек рождается, живет и общается в одном и том же тесном мирке, кругозор его становится очень крохотным, а все «инаковое», от шевелюры другого цвета до «по-другому» пошитой одежды, начинает казаться дьявольскими происками и жутким извращением[1].
…Еще хуже становится, когда публика узнает кто именно пожаловал к ним в гости. «Что??? Тот самый Шаман Дебил? И демонов своих с собой привел?!».
В общем, как и в прошлый раз, матери прятали от меня своих детей, да и сами вместе с мужьями старались не показываться на глаза, только теперь делали это раз в пять-десять интенсивнее. Из разряда «неизвестная опасность» я попал в разряд «знакомый ужас»… А это, знаете ли, обидно.
Нет, одно дело, конечно, рассуждать и бахвалиться чем-то подобным, находясь за тысячи километров от Иратуга, дескать «Меня там боятся до усера». И совсем другое дело, чувствовать этот страх, так сказать, на собственной шкуре.
Когда от тебя реально в ужасе прячут детей, и даже взрослые матерые мужики предпочитают смотреть куда-то себе под ноги, лишь бы не встретиться взглядом с «ужасным и могущественным», это как-то быстро начинает напрягать.
А уж о том, чтобы в таких условиях выведывать информацию из случайных спутников или хозяев постоялых дворов (будто они тут есть), не могло быть и речи. Обычно при нашем приближении жители запирались от греха подальше в своих домах и сидели там, пока мы не уберемся. Даже старейшины деревень (цари по местному), которым вроде как по обязанности приходилось оказывать гостеприимство «гостям Царя Царей», услышав, кто к ним заявился, впадали в ступор и общались, едва ли не заикаясь от страха.
И как я ни старался, растопить этот лед мне не удавалось ни дорогими подарками, ни самыми задушевными беседами о видах на урожай, международное положение, развитие животноводства и даже баб.
Я испробовал практически все, что когда-то успел вычитать у Карнеги. Говорил о самом собеседнике и вопросах, его интересующих. Спрашивал советов, или просил о мелких, легко выполнимых услугах, дабы мой собеседник мог почувствовать себя важным, умным, покровителем и благодетелем. — Бесполезно. Везде меня встречал только испуганно опущенный взгляд и короткие рубленные односложные ответы.
Я даже попробовал подключить к сбору информации своих собеседников, особые надежды возлагая на Гок’рата, но и тут нас ждало разочарование. И на моих спутников смотрели словно на каких-то злобных драконов, да еще и больных одновременно чумой, проказой и холерой. И кажется, даже не особо замечали различий между верблюдами и Эуотоосиком с Гок’ратом. В глазах местных все они были демонами — прислужниками злобного Шамана Дебила.
В общем, полный информационный вакуум. Я даже слегка впал в паранойю и начал подозревать, что все это не естественная реакция на мое «колдовство» в прошлом, а чьи-то злобные происки — кто-то очень хитрый постарался усугубить полученный ранее эффект, доведя его до такой стадии, когда он начанает работать против меня. Одно дело договариваться с человеком, который тебя слегка побаивается, и совсем другое — с впавшим в кому от ужаса.
Увы, но даже единственный раз, когда, уже почти перед самой столицей, нам удалось наткнуться на знакомого вояку, прожившего почти полгода в нашем селении и потому не испытывавшего перед нами столь жуткого трепета, хоть и позволил малость отогреться душой, но в информационном плане тоже стал полным нулем. Фокстак (так звали того мужика) оказался редкостным дураком и мог говорить только о былых битвах и охотах… А остальные, окружающие меня дураки, активно включились в эти беседы, зарубая на корню любые мои попытки перевести разговор на что-то другое… Им, видите ли, тоже было неинтересно говорить о видах на урожай и болезни скота. Мрак.
Так что пришлось смириться с тем, что когда Мокосай начнет рыдать на моем плече, я лишь смогу туповато и сочувственно спросить «Что случилось?». А потом пытаться, на основе мнения всего лишь одного человека (причем не столько крутого политика, сколько воина), распутывать все хитросплетения интриг вокруг трона Иратугского Царства.
1
Ученые, исследовавшие останки Этци, первобытного человека, найденного в леднике в Альпах, пришли к выводу, что за всю свою жизнь он не отходил от места своего рождения дальше чем на 50–60 км.