Да и подарки, что могли позволить себе ирокезы, были все-таки далеки по качеству и цене от богатых олидиканских. Мы в основном делились кой-каким барахлишком, добытым нами при разграблении аиотееков (не бронзу же собственного изготовления дарить богатым на этот металл олидиканцам). Но поскольку ребята Мсоя так же принесли с поля боя богатую добычу, удивить местных аиотеекским оружием, тканями или поделками было сложно. А красиво исполненный лично мной список Закона, конечно, смотрелся вполне себе таинственно и солидно, однако компенсировать нашу «бедность» явно не мог. Короче, как обычно, мы оказались на положении бедных родственников.
…Впрочем, Мордуя и местную знать это скорее порадовало. Сильных и крутых соседей, пусть даже и состоящих с тобой в родстве, никто не любит. Куда приятнее показать зарвавшимся, пусть и реально крутым воякам, что не все решается с помощью копья и грубой силы. И что не столь громко заявившая о себе на ратном поприще Олидика зато может похвастаться куда большими успехами в изготовлении разных вещей и собирании богатств… Мне это можно было не объяснять, — я всегда знал, что война убыточна.
Да уж, наши дорогие родственнички, кажется, весьма неплохо поднялись на изготовлении предложенных мной новинок. Продавая их в том числе и нам.
Отсюда вывод — надо укреплять и развивать производство! Жаль, что мы с Лга’нхи сейчас не разговариваем, а то как бы хорошо было потыкать ему в глаза этим фактом.
— Еще раз хочу сказать тебе, Великий Царь Царей Мордуй, которого мы почитаем как своего двоюродного дядюшку, ибо он и есть такой по нашей приемной сестре Осакат, что чрезвычайно рад, видя тебя таким же здоровым и могучим, как Гора, на которой стоит твоя Крепость. И так же рад узнать о благополучии и здоровье всех твоих жен, детей и внуков.
…Когда первые две части марлезонского балета, сиречь, пьянки по поводу прихода дорогих гостей, были сыграны, на что ушло аж два дня, мы наконец уединились в тесном кружке единомыслящих прохиндеев, дабы поговорить серьезно.
— Я также рад видеть Великого Вождя Лга’нхи и тебя, Великий Шаман Дебил, вполне здравыми и благополучными, — довольно жмурясь, приятно удивленный сравнением себя с горой, ответил Мордуй. (Подозреваю что скоро эта метафора войдет в официальное титулование). — И рад, что твой язык столь же быстр и неотразим, как и Волшебный Меч твоего Вождя, воспетый в былинах.
…Однако, мне показалось, или некая трещина пробежала по вашей дружбе, бывшей ранее крепкой, как бронзовый клинок? Кажется, я не слышал, чтобы вы обменялись за все время вашего пребывания в моем доме хотя бы одним словом! Этот вопрос был уже задан на полном серьезе, и пытливый взгляд Царя Царей ясно давал понять, что он ждет столь же серьезного и честного ответа.
— Не беспокойся Царь Царей Мордуй, — ответил я, столь же серьезно и прямо глядя ему в глаза. — У нас с братом возникли разногласия, но это не меняет сути того что мы родня и всегда будем биться плечом к плечу с общим врагом.
— Дебил правду говорит, — так же счел свои долгом буркнуть, по прежнему глядя на меня исподлобья, Лга’нхи. — Каждый, кто тронет Дебила, отведает моего копья… А он сам, отведает от меня оплеух, если не научится слушаться Вождя.
— Это пустяки, — поспешил я успокоить, удивленно взметнувшего брови вверх Мордуя. — Враги у нас по-прежнему общие, мы лишь расходимся в методах воздействия, которые следует к ним применять.
— Но разве вернулись аиотееки? — опять вскинулся Мордуй. — Или какой-то новый народ потревожил покой племени ирокезов?
— …А как здоровье нашего дорогого друга и будущего родственника, Царя Царей Великого Иратуга Мокосая? — поспешно спросил я, перебивая открывшего было для ответа рот Лга’нхи, пока тот не начал резать направо и налево правду-матку. — Дипломатия, это все-таки стихия намеков и полутонов, и даже союзникам нельзя сообщать открытым текстом о своих намерениях или подозрениях, всегда оставляя для себя лазейку, чтобы отнекаться и пространство для маневра, дабы увильнуть в сторону.
— Насколько я слышал, — опять усмехнулся и даже вроде как подмигнул мне Мордуй, — он еще не вполне оправился от своих ран. И это заставляет сильно волноваться его подданных.
Так-так... Значит, мои подозрения были абсолютно обоснованными, и Мокосай и впрямь оказался в полной заднице.
— Хм… И насколько сильны эти волнения? — многозначительно подмигивая в ответ, спросил я.
— Ну, я слышал, будто некие люди, состоящие в близком родстве с покойным Виксаем, начали поговаривать, что Мокосай слишком слаб, чтобы править страной, и стоит облегчить ему жизнь, разделив с ним это тяжкий груз забот.