Тяжелая работа, от которой в этом мире никуда не убежать, да тренировки с тяжелым протазаном, который я последние годы редко выпускал из рук, давно уже изменили мои руки, некогда нежные от постоянной работы с влажной глиной. Крупные, узловатые и мозолистые кисти, широкое запястье, набитые костяшки — такие руки не могли присниться Пете Иванову даже в страшном сне, сколько бы тот не пыжился воображать себя крутым мужиком.
А уж как я изменился внутренне! Тогда, четыре года назад, здесь шел пусть и покоцанный долгой жизнью в степном племени, но все еще сопляк. Наивно считающий себя крутым воякой и фантазирующий о необычайных приключениях, возмечтавший сделать нехилую карьеру, благодаря вновь открывшимся возможностям и родственным связям.
Теперь я, пожалуй, знаю себе реальную цену, что на войне, что на Совете. А если о чем и фантазирую — так это о спокойной жизни, без всяких приключений и происшествий. Ну а что касается карьеры, теперь о том, что чем выше взлетаешь тем больше появляется проблем, я знаю не понаслышке. Даже, помнится, пытался разок удрать с этих высоких ступенек, и был за шкирку водворен Царем Царей Леокаем обратно.
…Хе-хе… Забавно было бы узнать, что подумал бы о такой «умудренности» Дебил, пришедшей на это место еще годика через четыре-пять. Возможно, я посчитал бы себя сегодняшнего таким же наивным дурачком, каким вижу себя вчерашнего… Ну а пока…
— Вот оно! — гордо провозгласил я, раздувшись как жаба и героически выпятив грудь. — Вот то самое место, где Вождь Лга’нхи и шаман Дебил бились с аиотееками, покрыв себя бессмертной славой!
Мои студенты почтительно замерли и с интересом начали озираться по сторонам… Да и старые опытные ирокезы тоже не упустили возможности оглядеть место легендарной битвы, воспетой в весьма популярной в этих местах былине.
Естественно, я не заставил себя долго упрашивать, и далее последовала подробная лекция на тему, где кто стоял и кому куда бил.
Благодаря чудовищно несправедливой протекции (ибо я сам решал, какие былины петь у вечерних костров), сказ о том, как мы тут аиотеекам навешали, был в нашем племени весьма популярен. Тем более, что у меня имелось законное основание упоминать об этой битве при каждом упоминании «аиотеекской каши», ибо впервые попробовали мы ее именно тут, и именно потомки добытых тут семян продолжают падать во вспаханную ирокезами почву. А поскольку «аиотеекскую кашу» мы лопали регулярно, то по рейтингу популярности эта былина пожалуй что могла сравниться даже с былиной про «про Ска’гтаху, убийцу тигров».
Так что не только молодежь, фактически выросшая на этом повествовании, но и зрелые воины с огромным интересом выслушали рассказ о легендарном сражении с прямой демонстрацией на местности, «…откуда они выехали», «…где я этому Хрясь!» и «где текли потоки крови». Исторический туризм по местам легенд всегда будет пользоваться спросом, даже если в качестве экспоната демонстрируется довольно унылая и не слишком-то живописная горная долина с валяющимися кое-где звериными и человеческими костями. Собственное воображение служит тут лучшим экспонатом, помогая осознать уникальность места, на котором стоишь.
И вскоре цель моего рассказа практически была достигнута, — мой приятель чуток оттаял душой и даже соблаговолил пару раз самолично вмешаться в повествование с уточнением кой-каких деталей. Тоже пробежался по «местам боевой славы», показывая где он стоял, а где Мсой, и где Дебил, как он отсюда перебежал сюда, а потом вот тут вот……
…Собственно говоря, да! В смысле, нет — я по прежнему считал, что он не прав, но как более разумный человек решил первым протянуть ему руку дружбы.
Потому как это не дело, когда два таких важных человека, как мы с ним, да еще и вроде как связанные братскими узами (пусть даже малость ненастоящими), пребывают в ссоре так долго. Это не идет на пользу ни племени, ни нам обоим.
Даже вон, Мордуй, презрев собственные выгоды, которые мог бы поиметь, играя на наших разногласиях, все время, что мы были у него в гостях, активно пытался нас примирить, предлагая на правах старшего родственника свое посредничество.
Мы это посредничество приняли. Правда, я больше из дипломатической вежливости, а Лга’нхи потому что и впрямь считал Мордуя кем-то вроде двоюродного дяди и не мог обидеть родственника.