Но Джинни уже взяла руку Дианы и надела кольцо ей на палец.
– Это откуп, – прошептала она.
Диана, полагая, что ослышалась, наклонилась к губам Джинни. Но та вновь прошептала:
– Откуп. Тебе придется… заплатить.
– Все, что угодно…
– Там в моем завещании – в дополнении к нему. Все… там. О похоронах. Я не хочу, чтобы меня… хоронили на кладбище. Не так. По-другому. Все там. Обещай мне.
– Конечно же обещаю, – всхлипнула она.
Кольцо упало на одеяло, но никто не обратил на это внимания. Слезы беззвучно текли по щекам Дианы, но Джинни, казалось, не замечала этого. Боль вернулась, обрушившись на нее с беспощадной силой. Секунды спустя по постели потек желто-зеленый поток рвоты с дьявольски жутким запахом, и блеск драгоценностей померк, как безжалостное напоминание о суетности всего и бренности жизни.
Они постарались сделать все, что могли, ради облегчения ее мук. Когда Джинни снова успокоилась, Диана подняла кольцо, вытерла его и положила рядом на прикроватный столик, надеясь, что оно полежит там и все о нем забудут.
В течение нескольких минут Джинни боролась с болью: словно ей предстояло передать какие-то незавершенные дела, что не терпело промедления.
– Шкатулка, – наконец произнесла она. Ее голос прозвучал чуть громче, чем усталый шепот. – Внутри…
Саймон вынул из шкатулки конверт. Когда Джинни кивнула, он раскрыл его и обнаружил три сложенных экземпляра текста на плотной бумаге.
– Читай!
Он надел очки.
«Это первое дополнение к моему последнему завещанию… Я завещаю исполнителям моей воли, чтобы меня не хоронили в Королевской колонии Гонконга. Вместо этого я желаю, чтобы мое тело было кремировано, а пепел сохранен. Кроме того, я завещаю, чтобы мой… мой дорогой…»
Бумага упала из рук Саймона на постель. Мэт бросился к отцу, перехватил завещание и стал медленно читать вслух:
«Я завещаю, чтобы моя дочь Диана в удобное для нее время перевезла мои останки в Чаян, провинция Сычуань, Китайская Народная Республика, и захоронила их там в сельской усыпальнице, действуя совместно с моей сестрой Ван Кайхуэй и братом Ван Минчао, с соблюдением ритуала в соответствии с теми обычаями и традициями китайского народа, которые они сочтут нужными. Все расходы, понесенные моими упомянутыми дочерью, сестрой и братом, будут возмещены из моей собственности».
Мэт положил документ в конверт, аккуратно свернув его по прежним складкам, и оставил его на столике рядом с кроватью матери.
Диана потянулась через постель, чтобы взять руки Джинни в свои.
– Пожалуйста…
– Да. – Она ничего больше не сумела произнести в ответ, лишь кивнула и прижала руки матери к своим глазам так, чтобы та смогла ощутить слезы ее согласия и успокоиться.
Слабый бриз напомнил о своем существовании, чуть всколыхнув штору; воздух в комнате оставался почти недвижим. Однако все присутствовавшие ощутили некую перемену, словно что-то пролетело. Но шторы были неподвижны. Когда все трое взглянули на Джинни, она уже покинула их.
Долгое время они не могли в это поверить. Но вот Саймон поднялся и поцеловал лицо отошедшей, уже смягченное вечным покоем. Затем он отвернулся, слепо ткнувшись в невидимую воздушную преграду. Мэт быстро ушел в свою спальню, почти взбежал по последним ступенькам лестницы и хлопнул дверью. Саймон дождался, пока Диана направится к двери и поравняется с ним. В этот момент она протянула отцу кольцо, безмолвно моля забрать его, но он с улыбкой покачал головой.
– Я прошу тебя, – словно эхо, повторила она последние слова матери.
Он сложил пальцы ее руки в кулак и запер кольцо в ее ладони.
– Нет!
Она решила, что отец последует за ней из комнаты, но вместо этого он бесшумно прикрыл за ней дверь. И в этот момент Диана позавидовала ему, потому что он умел оплакивать потерю.
Глава 4
Очередной порыв ветра, поторопил Константина Прошина с раскуриванием любимой пенковой трубки, но курильщик был человеком по натуре терпеливым. Да и в конце концов выдался денек отдыха, так что торопиться не было нужды. Укрытая полой шведского пальто старая зажигалка «Зиппо» наконец сработала. Он прислонился спиной к одной из трех высоких сосен, возвышавшихся над скромной могилой Бориса Пастернака, расположенной сразу возле церкви в Переделкино, и раскрыл «Доктора Живаго» в издании «Пингвина», испустив довольный вздох. Читая, Прошин частенько отрывал взгляд и в течение нескольких секунд смотрел на надгробный камень. С того места, где он устроился, надписи не было видно, но он знал, что там написано «Борис Пастернак. 1890–1960». Прошину нравилась эта надгробная надпись – этого, как он считал, было вполне достаточно. Хотя стояла только ранняя весна, кто-то положил нарциссы и тюльпаны на холмик. Прошину нравилось и это. Он поплотнее завернулся в теплое пальто и вернулся к английскому тексту. Порученец генерал-майора Крабикова, молодой осведомитель по фамилии Орлов, обнаружил человека, которого искал, сидевшим теперь на пне в глубокой задумчивости, и несколько мгновений удивленно смотрел на него. Неужели это тот эксперт, что так им нужен? Вот уж наверняка в таком субтильном человеке, похожем на эльфа из сказок, не может гнездиться мощный разум. Но тут Прошин поднял голову и посмотрел вверх: Орлов увидел четкий профиль, словно ловко сложенный из частей головоломки. Сощуренные глаза Прошина смотрели уверенно; когда он пошевелился, каждый член его гибкого тела пришел в движение и тут же снова застыл в неподвижности. Орлов отпрянул назад, подспудно сообразив, что личность эта «мощнее», чем кажется на вид.
– Константин Прошин, – тихо обратился он, хотя вокруг никого кроме них двоих не было.
– И кому это он вдруг понадобился? – Голос сидевшего прозвучал неестественно легко, как будто человек произнес какую-то шутку. Он и засмеялся в подтверждение своей фразы.
Смех интеллектуала, раздраженно подумал Орлов.
– Вас разыскивают. Не важно кто.
– Но мне-то важно. – Прошин вернулся к своей книге, намеренно продолжая сидеть спиной к шпику, смотревшему на него мутным взглядом.
Орлов переминался с ноги на ногу.
– Вас разыскивает босс, – наконец выдавил агент с кислым видом.
– Какой босс? – Прошин адресовал свой вопрос книге, что держал в руках, но Орлов догадался, о чем спрашивает Прошин.
– Генерал-майор Крабиков… и быстро! – Если Орлов и хотел привлечь внимание эксперта криком, то его ждало разочарование: Прошин ткнул пальцем в страницу, пробежал ее до конца, вложил закладку и только тогда поднялся.
Орлов наблюдал за этой намеренной демонстрацией безразличия с нараставшей яростью. Он решил, что Прошин уже достаточно поразвлекся на сегодня. Когда эксперт вознамерился пройти мимо Орлова, шпик выбросил ногу вперед. О том, что произошло вслед за этим, не предупреждали инструкции КГБ. К своему удивлению, Орлов почувствовал, что его правая рука наполовину выдернута из сустава, – в следующее мгновение мир описал круг, центром которого послужил могильный камень Пастернака. Затылок Орлова коснулся земли одновременно с копчиком. К счастью, весенние дожди увлажнили и смягчили почву, иначе Орлов мог бы и не подняться. Прошин сунул книгу под мышку и, нагнувшись, протянул Орлову свободную руку, чтобы помочь бедняге встать. Шпик, неправильно расценив этот жест, торопливо отполз прочь. Прошин покачал головой и вздохнул:
– Ну что ж, вставайте сами. Где ваш генерал-майор?
Орлов, постанывая, поднялся на ноги и направился к церкви. Прошин пошел за ним с ухмылкой на лице, которая, казалось, дробила его лик на две части каждый раз, когда он отмечал, что навязчивый попутчик пугливо оглядывается вокруг. Рядом с изгородью, призванной «защищать церковь от актов вандализма», стоял припаркованный черный «ЗИЛ».
По жесту Орлова Прошин открыл заднюю дверцу и сел в машину.
Он утонул в сиденье из мягкой коричневой кожи, которая приятно попахивала табаком и достатком. Похоже, сегодняшний день обещает быть очень неплохим.