– Угу. – Уоррен пожал плечами. – Мы всегда проводили политику благоприятствования, и ты это знаешь не хуже меня. Каждый должен думать, что мы остаемся, по крайней мере, надо заставить их поверить в это. Как только выскочит хоть одно слово о том, что мы собираемся бежать, доверие рухнет, и то же самое произойдет со всей инфраструктурой Гонконга. Поэтому, коли выгорает новый бизнес, то пусть так и идет. В особенности если Пекин выдвигает какое-то предложение, хватайся за него!
– Все равно заниматься этим бизнесом так близко к идее политики благоприятствования… благоволения.
– Взгляни на проблему с другой стороны. «Стейтвинг» является крупнейшим перевозчиком в районе Тихоокеанской Дуги. Если бы мы не подали заявку, что бы подумали эти мальчишки в маоцзэдуновских френчах? Наверняка они достали бы свои счеты-абака, прибавили бы два к двум и, к своему удивлению, получили бы четыре.
– Я тоже так полагаю.
– Послушай, Саймон, если ты празднуешь получение нового контракта с континентальным Китаем, меньше всего вероятно, что их власти придут к мысли, будто контрактор вот-вот навсегда сбежит на Запад.
– Давай надеяться на это.
– «Стейтвинг» это проглотит. Мы оставим после себя несколько арендованных лихтеров, двадцать буксиров и полдюжины старых джонок, которые списаны аудиторами еще во времена Опиумных войн. – Уоррен осушил свою кружку и звякнул ею по столу. – Но я буду тосковать по этим местам.
– Все мы будем. Я доволен, по крайней мере, одним: не придется выкапывать Джинни.
– О, это было бы ужасно! А как восприняли это дети?
– Весьма достойно. Мэт вообще немногословен, днем и ночью за работой. А Диана – в Китае. Джинни завещала, чтобы ее прах был… доставлен на родину. – Его голос дрогнул. – Мне пришлось поручить Диане отвезти его.
На несколько мгновений воцарилась тишина. Потом Уоррен выдавил из себя:
– Я не ослышался? Диана в Китае?
– Да. – Саймон взглянул на приятеля и увидел встревоженное выражение его лица.
– Но в чем дело, почему она… Это после всего, что происходило с вами, когда вы были там? А потом еще после той тайваньской операции?
Саймон кивнул.
– Слушай, мне не хотелось бы волновать тебя лишний раз, но… ведь сейчас в Китае такая заваруха!
– Я знаю. Диана – разумная девушка.
Уоррен глубоко вдохнул, качая головой:
– Это такой риск. Ради Бога, Саймон, когда она должна вернуться?
– Скоро. Я велел ей возвращаться побыстрее. Уоррен, она взрослый человек, в конце концов!
– Ей известно что-либо о «Свитке благоволения»?
– Естественно, нет! Неужели ты думаешь, что я отпустил бы ее в Китай с такими опасными знаниями в голове?
– Допустим, китайская контрразведка считает иначе. Предположим, они схватили ее и применили допрос третьей степени. – Уоррен сознательно говорил жестко. – Ты об этом подумал?
– Ты фантазируешь!
– Саймон, почему же до тебя не доходит? – Уоррен начал выбивать пальцами барабанную дробь. – Первое: она одна. Второе: она – в Китае, стране, которая демонстрирует все признаки того, что в ближайшем будущем там все провалится к чертям собачьим. Третье: ее фамилия Юнг, и у них нет причин обожать ее.
– Все правильно, элемент риска присутствует! Но не считаешь же ты меня одним из тех отцов, которые не позволяют своим взрослым детям рисковать?
– Нет. У нас с Рэчел три дочери, все уже разлетелись из дому, и чем они заняты, так сказать, их дело. – Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. – Саймон, поскольку я люблю тебя и потому что я любил Джинни, не буду говорить, что ты поступил неверно. Но сейчас я тебе дам небольшой совет, и обещай мне, что выслушаешь меня до конца, хорошо?
Саймон знал, что Уоррен просто физически не даст ему уйти, пока не выскажется.
– Я тебя слушаю.
– Не… я тебя умоляю, прошу, не говори никому из Клуба о том, что Диана – в Китае!
– Но почему?
– А потому что я должен сообщить тебе кое-что. – Уоррен поставил руки на колени, локтями наружу, глядя на Саймона поверх очков. – При нынешней атмосфере в Клубе и ситуации на рынках, если кто-нибудь из них додумается, что есть шанс, каким бы малым он ни был, утечки информации о «Благоволении»… ты окажешься в одиночестве. Подчеркиваю, в одиночестве.
Саймон в молчании не сводил с него глаз.
– Диана… ничего… не знает! – наконец произнес он.
– Я тебе верю. Но другие могут не поверить. Если они сочтут, что существует риск, не важно, насколько он эфемерный, риск того, что Диана может нанести ущерб «Благоволению», я готов поспорить, что тебя исключат из Клуба. И еще кое-что я должен тебе сказать, Саймон. – Его голос был полон предчувствия беды: – Если наказание ограничится лишь этим, то ты окажешься чертовски счастливым человеком.
Глава 14
Диана никогда не забудет свою первую встречу с Чан Пином.
Она взбиралась вверх по холму к гробнице, расположенной за деревней. Пещера находилась за небольшой полянкой. Внутри она была вся серая от пепла, покрывшего стены и пол за сотни лет, когда здесь горели тысячи костров. В одном углу еще и сейчас дымилась невысокая кучка листьев бамбука. Диана спокойно приближалась к пещере, звук ее шагов был совершенно не слышен на влажной почве. Она отвела в сторону лианы, заслонявшие вход в пещеру, скрытый от любопытных, чересчур критичных взглядов политически мудрых, но духовно опустошенных чиновников.
Он отбивал поклоны.
Она замерла, пораженная, не сводя с него глаз. Он стоял на коленях, удерживаясь в вертикальном положении, хотя чуть оторвал носки от земли. Он простирал руки и наклонялся до тех пор, пока лоб и пальцы не касались земли: буквально «стуча головой», отбивал поклоны. Он поворачивал кисти рук и трижды сжимал их в кулаки, соблюдая паузы между этими жестами. Потом он вновь опускал кисти вниз и выворачивал наверх. И этот ритуал он повторил трижды. Вот он встал, прикрыл лицо пальцами, постоял в течение нескольких секунд в такой позе, словно в молитвенном экстазе, затем поклонился. Наконец он в бессилии опустил руки, подождал немного и обернулся.
– Кто там? – Его голос звучал встревоженно, но без тени страха.
Хотя он произнес свой вопрос по-китайски, Диана догадалась о его смысле.
– Это я… Диана Юнг.
– Ах да, – теперь он заговорил на английском. – Я слышал о тебе. – Он прошел мимо нее, направляясь к выходу из пещеры. – Меня зовут Чан Пин.
Как только Диана оправилась от его резкости, она начала замечать окружающее и попыталась оценить незнакомца. Он производил впечатление сильного человека: примерно сто семидесят сантиметров ростом, но при этом плотно сложен. Рукава рубашки закатаны выше огрубевших локтей и обнажают мощные округлые мышцы. Его движения и походка напоминали боксерские. Диана решила, что ему, вероятно, столько же лет, сколько и ей, или чуть больше, к тому же он потрясающе симпатичен. И, конечно, сексуален. Его тело и то, как он им владел, настроили Диану на определенный лад. Все, что она видела, было созвучно второй потаенной части ее натуры, глубинной психической деятельности, которая взывала: «Давай сбросим наши одежды прямо сейчас!» Юношам это простительно, но девочкам – никогда.
– Здравствуйте, – смущенно произнесла она.
Он угрюмо изучал ее. Постепенно под его молчаливым испытующим взглядом Диана ощутила неловкость. Она отступила и сумела сосредоточиться на деталях. Одежда его была далеко не новой. Розовая рубашка выцвела от стирки, так что некоторые ее куски стали почти белыми, придавая ей сходство мороженого с земляникой и ванилью. Его мешковатые брюки когда-то справедливо считались вельветовыми, но рубцы уже повытерлись, сквозь потрепанные нитки зияло тело. Лишь черные матерчатые туфли со шнурками выглядели как новые. Молчание явно затянулось.
– Довольно странно встретить в Китае молодого человека, отбивающего поклоны, – неуверенно заметила она.
– Моя найнай… моя бабушка по отцовской линии была благочестивым человеком. Она приглядывала за мной, когда мои родители находились в трудовом лагере на перевоспитании… Впрочем, мне жарко. Пропусти-ка меня.