– Спасибо.
– Ты сам поразмысли. – Диана удивилась собственному спокойствию и рассудительности. – Для начала оказалось, что ты слишком хорошо знаешь местность. Это довольно странно, если учитывать, что ты был сослан сюда в порядке наказания. Затем эта прекрасная карта, которую ты якобы нашел Бог знает в какой дыре. Потом этот старик в грузовике. Мы не встретили ни одной машины за весь день, а он появился как раз вовремя.
– Это все?
– Нет. Сначала я вела себя довольно глупо и ни на что не обращала внимания. Потом я начала задумываться. Все было очень трогательно. Но я не считаю, что это в духе китайских обычаев, по крайней мере, если ты впервые встретил человека, да еще и иностранца. И что ты делал тогда в кумирне и как там оказался? Это тоже казалось мне странным… до тех пор, пока я не поняла, что это, очевидно, было сделано специально, чтобы произвести впечатление на меня, ну… чтобы ты мне понравился. Я права?
Он кивнул.
– Хотя то, что я рассказал тебе о своих родителях, это правда.
– Но и это не все. Когда я очнулась после того, как этот парень, Вень, оглушил меня, ты сказал, что крестьяне стали кричать на Красных Охранников. И я снова подумала, что это странно. Особенно если принять во внимание, что деревенские не очень любят мою семью. Так сказал Линчу. – Она посмотрела ему в глаза. – А! Так ты не знал этого. Это оплошность. Они должны были сказать тебе, что моя тетя непопулярна в Чаяне. Инструктаж был небрежным.
Несколько секунд он молчал, обдумывая услышанное.
– Но, если ты знала все это, зачем ты спасала мне жизнь там, в Гуйяне?
– Я же уже говорила тебе, сейчас моя очередь задавать…
– Если ты не ответишь на мой вопрос сразу, не заглянешь внутрь самой себя и не найдешь верный ответ, ты просто не захочешь понять то, о чем я собираюсь тебе рассказать. Возможно, даже не захочешь услышать это.
Она смотрела на него, силясь прогнать волнение, вызванное его словами. Хотя он ранен и беспомощен, его внутренняя сила, похоже, не ослабла.
– Я собиралась спасаться бегством, а ты был нужен мне. Ты знаешь язык, знаешь эту страну, а я нет.
– Даже несмотря на то, что после случившегося в грузовике ты уже не можешь доверять мне?
– Я просто не могла оставить тебя на милость этой банды маньяков.
Он смотрел на нее не моргая. Диана знала, что он ждет правдивого ответа. Это еще больше раздражало ее. Но вместо того чтобы атаковать, она стала защищаться.
– Я хотела сказать… и без того скверно, что там у них остался этот водитель…
После долгого молчания он спокойно спросил:
– И это все?
Диана вертела в руках бутылку с водой. Наконец она со злостью швырнула ее в угол.
– Ты начал нравиться мне.
Чан Пин кивнул, удовлетворенный ответом.
– Ты хочешь знать, кто я такой и почему я здесь оказался? – Он помолчал. – Это неприятно.
– Давай дальше.
– Ты не могла бы сначала развязать меня?
– Нет.
– Или хотя бы посадить меня прямо. Я не могу разговаривать лежа.
– А мне так нравится.
Чан Пин вздохнул.
– Многое из того, что я тебе рассказывал, правда. Мои родители… Моя мать никогда не будет прежней. Она была такая блистательная, такая преданная. Теперь она сумасшедшая.
Диана подобрала бутыль с водой и отхлебнула из нее.
– Я хотел подняться над этим. Я хотел сделать так, чтобы мне ничто не угрожало, если плохие времена вернутся. Вот почему я стал образцовым студентом. Я хотел вступить в партию. Я был идеологически подкован. Поэтому, когда они завербовали меня в университете…
– Ты уже во второй раз говоришь «они». Кто такие эти «они»?
Он изучал ее, глядя снизу вверх, прищурившись, словно решал, можно ей довериться или нет.
– Ты когда-нибудь слышала о таком подразделении «Маджонг»?
Диана опять поднесла бутыль к губам. При этих словах она вздрогнула и вода пролилась ей на грудь.
– Я слышала о них.
– Тогда ты знаешь, чем они занимаются?
– Они шпионы. Центральное управление разведки.
– Да, Седьмой отдел.
– И что они сделают с тобой, когда узнают, что ты предал их, разболтав все мне?
– Я не собираюсь предоставлять им такую возможность.
– Что?
– Мне все это надоело. Я хочу попасть в Гонконг.
Она в изумлении уставилась на него.
– Ты хочешь перебежать, так это называется?
Он кивнул.
– Если будет еще одна революция, как считают в спецподразделении, моя работа послужит ненадежным прикрытием. Я тоже могу стать мишенью, как и всякий другой.
– Другими словами, ты хочешь позаботиться о себе. Неудивительно, что ты решил влюбиться в меня.
Он был потрясен услышанным: это было понятно по тому, как он посмотрел на нее.
– Так или иначе, ты хочешь бежать, – поспешила договорить она. – Значит, как я предполагаю, ты собираешься помочь мне добраться до Гонконга?
– Да.
– И ты считаешь, что я поверю в это?
– Почему нет?
– Потому что это именно то, что ты якобы делал до этого момента – согласно распоряжениям «Маджонга». И что изменилось… кроме того, что ты связан, а я нет?
– Ты сама видела, что произошло при последнем дорожном заграждении.
– Это выглядит очень похожим на то, что произошло в Чаяне.
– В Чаяне меня не били. И не порезали мне колени. Никто не пытался застрелить меня.
– О, бедный ребеночек! Может, они решили, что ты не произвел на меня должного впечатления и настало время поторопить события, а?
– Ты не поняла. В Гуйяне не должно было быть никаких преград на дороге. Мы должны были свободно добраться до Наньнина. Те люди, которых мы встретили, они сами по себе. Они не из «Маджонга». Я подошел к ним, думал, что они люди инспектора Суня, и…
– Сунь Шаньвана?
– Да. Ты знаешь его?!
– Мы встречались.
– Встречались? – Чан Пин в изумлении уставился на нее.
– Продолжай.
– Я… я подошел к ним и рассказал заранее придуманную историю о том, что ты мой учитель английского. Вот поэтому они и набросились на меня. Они обвинили меня в том, что я интеллигент.
– Которым ты и являешься. А водитель?
Лицо Чан Пина стало жестким.
– Он – один из наших. Я не думаю, что… мы его когда-либо увидим.
Диана обхватила голову руками.
– Это все так… так дико! Что же на самом деле произошло в Чаяне?
– Это была инсценировка. Красные Охранники и тому подобное. Смысл состоял в том, чтобы заставить тебя поверить мне, довериться мне. О чем ты и догадалась.
– Это сработало, – грустно подтвердила она.
– Да. Вот поэтому я и спрашивал тебя о настоящей причине, по которой ты спасла мне жизнь.
– Ты думаешь, от этого что-то изменилось? – Она хотела, чтобы эти слова прозвучали саркастически, но это у нее не получилось.
– Совершенно ясно, что изменилось многое. По плану мы должны были остановиться на ночь в Гуйяне. Предполагалось, что, когда ты заснешь, я должен выйти на контакт с моим руководителем. Но здесь никого нет, никого.
– А зачем все это, какой в этом смысл? – Диана испытывала раздражение. – Какого черта Сунь Шаньван тратит свое время и силы на меня?
– Ты не знаешь? И не догадываешься?
Диана свирепо уставилась на него.
– Если бы знала, то не спрашивала бы у тебя.
– Это из-за сведений, которыми ты обладаешь. Мне было приказано вытянуть это из тебя.
– Боже мой, да что я могу знать такого, что может заинтересовать Центральное управление разведки?
– «Благоволение».
Глаза Дианы расширились.
– О! – сказала она. – Это…
– Ты же знаешь об этом, не так ли?
– Нет. Я даже не знаю, что означает это слово. Однажды я слышала, как мой отец сказал… – Она прервала свою речь на полуслове.
Ей понадобилась тишина, пока ее мозг шарил в поисках ответа по мрачной картине, открывшейся ей в результате этого откровения. Кто-то им сказал… Это не могли быть отец или Мэт, а кроме них никто не знал, что она знала…
– Откуда ты знаешь о «Благоволении»? – спросила она.
– Мне сказал мой начальник.
– Нет, я не это имела в виду. Кто был источником в Гонконге?
– Ты сама знаешь.
Она взглянула на него и сообразила, что он не сопротивляется, просто надеется, что она избавит его от необходимости произнести это имя вслух. И она сразу же поняла, кто это был… кто должен был передать это китайцам.