Диана лежала неподвижно, рассматривая юношу сквозь приоткрытые веки. Сегодня он казался спокойным, в согласии с самим собой, таким непохожим на большинство ее знакомых мужчин. Но, хотя она еще не понимала его полностью, она чувствовала, что за мягким обликом скрывается стальной характер. Это хорошее сочетание. Может быть, когда-нибудь она и поймет этого юношу до конца. В Гонконге…
Она знала, что не должна позволять мечтам увлечь себя. Однако они были словно скала, на которую она могла опереться.
– В вагоне грязно, – сказала она сонным голосом.
– Пыль скапливается, если в комнате не убирают, наши лица станут грязными, если мы не будем умываться.
– Кто это сказал?
– Мао Цзэдун.
– Могу поспорить, что он никогда не путешествовал в вагоне для свиней. О чем ты думал?
– М-м?
– Когда я проснулась, мне показалось, что ты далеко-далеко отсюда.
– Ах, это… О моем отце.
– Расскажи мне, – прошептала она.
– Солнце, – коротко пояснил он. – Солнце напомнило мне об этом. Я тогда был маленьким. Может быть, мне было лет десять.
– Расскажи!
Слова с трудом давались ему.
– У меня было увеличительное стекло, я часто им пользовался. Иногда я фокусировал луч солнца на каком-нибудь насекомом. – Он взглянул на нее, пытаясь угадать, какова будет ее реакция. – Однажды мой отец застал меня за этим. Он отобрал у меня стекло.
– Хорошо.
– Да, я тоже так думаю. Но ты знаешь, почему он так сделал?
– Потому что ему не нравилось, что ты жестокий?
– Нет. Потому что он боялся, что я испорчу себе зрение и не смогу учиться.
– О! А почему ты сегодня задумался над этим?
Но он лишь пожал своими классически вылепленными мускулистыми плечами и отвел взгляд в сторону. Диана задумалась, чего же он больше стыдится: своей бездумной детской жестокости или циничной реакции собственного отца.
Вдруг солнце исчезло и шум в вагоне повысился. Туннель. Теперь они не могли видеть друг друга. Когда поезд вынырнул из туннеля, Диана подползла к Чан Пину и устроилась рядом с ним у двери.
За ночь ландшафт резко изменился. Все признаки изобильной жизни исчезли. Диана увидела улетавшие назад мимо вагонной двери красно-коричневые откосы, поросшие островками кустарника и клочковатой травой. Иногда кое-где среди них торчали одинокие деревья, будто нарисованные на неумелой акварели неопытной рукой. Но тут ее внимание привлекла шершавая стена серо-белого цвета, мимо которой теперь катился, грохоча, поезд, въехавший в узкое ущелье – стук колес возвращался, отраженный от огромных валунов, лежавших почти у самых рельсов. Начался еще один туннель; потом снова стена ущелья, еще один длинный-длинный туннель, который, казалось, никогда не кончится в толще горы. Когда наконец он все же закончился, ландшафт опять оказался совсем другим, и Диана с изумлением увидела, что они въехали в страну карста.
Поезд замедлил ход почти до скорости пешехода, чтобы переползти по деревянному мосту через быструю реку с бледно-зеленой мутной водой. Вид, открывшийся перед ее глазами, мог бы послужить натурой для пейзажа на рисовой бумаге в китайском стиле, если бы не одно – свет. Не было той туманной, колыхавшейся в воздухе далекой дымки, которую так любили изображать старые мастера. Фантастический пейзаж заливало горячее злое солнце, будто старую картину на время извлекли из зала со специальным освещением и перенесли в помещение для реставрации под резкий свет неоновых ламп.
Кроме света, все остальное было в наличии: журчащий поток реки, густые заросли бамбука, криптомерии, виден был даже павильон, наполовину укрывшийся за рощицей камфарных деревьев; вдали она разглядела водопад, низвергавшийся в реку в облаке радужных брызг. Однако самым удивительным был этот загадочный карст… эти фантастические известковые образования, каменные выступы, торчавшие из земли, словно гигантские сталагмиты. Каждый отличался от соседних, но в то же время сливался вместе с ними в одно гигантское целое.
Диана, не замечая того, положила руку на плечо Чан Пина, а он положил свою ладонь поверх ее руки, будто подтверждая силу разделяемого ими впечатления. Поезд пересек реку, снова набрал скорость, и его поглотил очередной туннель.
После обилия света и красоты мозг Дианы словно провалился в сумрак. Предметы, не волновавшие ее ранее, теперь, казалось, приобрели слишком большое значение: в поезде танки, их охраняют солдаты, едущие в вагонах; юноша, сидящий напротив, сам признался в том, что он шпион; ее мать мертва; от дома ее все еще отделяет много километров. А Китай, оставшийся без руководителя, куда-то понесло… Слишком много всего для этого прекрасного пейзажа, уныло подумала она.
– Когда мы прибудем в Лючжоу? – спросила она.
– Вечером.
– А что насчет танков?
– Может, их везут в Лючжоу, а может, и дальше. Однако, как мне кажется, их везут на место какого-нибудь инцидента, что произошел поблизости от Лючжоу. Нам остается только гадать по этому поводу.
– Нам еще предстоят остановки перед Лючжоу?
– М-м… думаю, да. Если поезд будет следовать без приключений. По пути есть город, он называется Хэчи. Это большой город, я думаю, поезд там остановится.
– Ты так много всего знаешь.
Не прозвучало ли в этом ее замечании все еще не ушедшее подозрение, подумалось ей. Похоже, Чан Пину именно так и показалось, потому что он поспешил ответить:
– Я же должен был изучить этот район, вспомни.
– Конечно. – Она не помнила, чтобы он говорил это.
Уже в разгаре утра поезд преодолел последнее известковое ущелье, пересек широкую реку по двухпролетному стальному мосту и покатил на всех парах к далекому горизонту, на котором вырисовывался первый промышленный район, увиденный ими после того, как покинули Гуйян. Сидя под стеной вагона, рядом с дверью, и прижавшись к щели лбом, Диана видела фрагментами те места, что они проезжали. При виде кирпичных труб и ряда вышек линии электропередачи, окаймлявших узкую долину, она забыла о боли в плечах, начинавшейся головной боли, тошнотворном запахе свиней, которыми пропах вагон, забыла обо всем, кроме того, что приближается еще одна опасность на пути. Сердце заколотилось резче, в горле мгновенно пересохло и запершило. Ей захотелось бы, чтобы Хэчи, по мановению руки какого-нибудь волшебника, исчез из виду.
Сначала мимо вагона понеслись отдельные селения, потом пыльные дороги, по которым потянулись телеги, запряженные волами, и изредка грузовики, потом начались кварталы бетонных жилых домов, у каждого из которых на стене был крупно выписан номер. Чан подошел к двери и приоткрыл ее на сантиметр, чтобы самому наблюдать за окружающим.
– Что ты видишь? – выкрикнула она, не в силах дольше скрывать беспокойство.
– Вижу станцию впереди… Мы замедляем ход… Думаю, что поезд свернет с главного пути. Да!
Диана поспешила тоже выглянуть. Теперь они были уже посреди города: параллельно железнодорожному полотну шла улица, окаймленная трехэтажными высокими домами, с верхних этажей которых на шестах свисало белье. Пока она вертела головой, чтобы рассмотреть их получше, рельсовый путь резко повернул, и реборды вагонных колес завизжали. Поезд покатил по колее вдоль станции, отделенной от нее двумя другими путями.
Она увидела и кое-что еще. Паровоз почти поравнялся с брешью в ограждении из деревянных столбов, между которыми была натянута колючая проволока. Сверху над этим участком развевался китайский флаг. У прохода стояли солдаты. Один из них махнул машинисту жезлом, разрешая проезд. Значит, их состав находился в юрисдикции военных.
Она ощутила, как ее глаза начало щипать.
– Что это за запах? – вскрикнула она, когда Чан Пин оттащил ее от щели.
– Слезоточивый газ. – Дверь захлопнулась. – К счастью, это не так близко, иначе…
– Боже мой… что здесь творится?
Он устало покачал головой и опустился на пол, откинув прядь волос с глаз.
– Что нам теперь делать? – прохрипела Диана.
– Ждать. Набраться терпения.