К обещаниям барона стоило относиться серьезно. Не возникало никаких сомнений, что фон Ностиц сдержит обещание и не будет возражать против желания любого объема, величины и стоимости. На секунду Нагиб задумался об этом, но потом его внимание снова привлекли рисунки, которые лежали перед ним. Он собрал их, как головоломку, так что все они образовали некое подобие квадрата, и начал медленно и вдумчиво читать. При этом он тыкал пальцем в каждое слово.
На несколько секунд воцарилось молчание, оба обдумывали текст, которому было несколько тысяч лет. Нагиб первым обрел дар речи:
— Барон, я думаю, вы заметили.
— Что?
— Плита жрецов и теперь еще не собрана полностью. — Он указал на правый нижний угол.
— Здесь, в этом месте, не хватает трех строк. Это какое-то проклятие, но мне кажется, что именно в этих трех строчках и находится указание на место расположения гробницы.
— Ну хорошо, хорошо, — ответил Ностиц, — давайте все же поговорим о положительных моментах. Если допустить, что этот кусок плиты действительно подлинный и мы не наткнулись на подделку…
— Об этом мы говорили уже не один раз, — раздраженно перебил барона Нагиб. — Если вы не верите мне, то скажу, что самые именитые археологи согласились: эти куски подлинные, господин барон.
— Я не хотел обидеть вас, Нагиб, я просто собирался поделиться своими соображениями. Значит, из этого текста следует, если я все правильно понял, что есть гробница Имхотепа и в ней, по свидетельству людей, которые три тысячи лет назад там были, собрано некоторое количество золота и знаний, уже тогда почему-то забытых. А жрецы считали, что этих знаний достаточно, чтобы овладеть миром. Бог мой! — Фон Ностиц жадно глотал ртом воздух.
— Все, что вы говорите, — чистая правда, — ответил Нагиб. — И одной этой информации достаточно, чтобы потерять дар речи. Мы очень близки к цели, однако не хватает каких-то нескольких строчек! С ума можно сойти!
Фон Ностиц внимательно осмотрел пустующий угол, сравнил его с оттиском Омара, покачал головой и произнес:
— Отсутствующие три строки могут быть как в берлинском фрагменте, так и в фрагменте Хартфилда…
— И вы считаете, что отсутствие этого маленького кусочка — простое совпадение? — Нагиб горько рассмеялся.
Фон Ностиц пожал плечами.
— Никогда в жизни не поверю! — вскричал Нагиб. Его глаза горели яростью. — Я скажу вам, что я думаю: тот, кто знал, где находится вход в гробницу, специально обломал этот крошечный, но самый важный кусочек! В Берлине никто не знает о фрагменте Хартфилда, но только с помощью этого кусочка данный текст обретает хоть какой-то смысл. Можно, конечно, предположить, что Хартфилд, признанный египтолог, знал о берлинском фрагменте и поэтому мог вычислить местоположение гробницы. Но Хартфилд — предусмотрительный человек. Ученый отбил от своего обломка самый важный кусок, и теперь только он знает тайну. А это значит…
— Что это значит?
— Теперь есть только одна возможность: Омар и Хартфилд сговорились, в этом деле они действуют вдвоем и ведут двойную игру.
— Вы действительно считаете, что Омар мог так поступить?
Нагиб поджал губы и скорчил гримасу.
— У вас с ним ведь не лучшие отношения, — заметил фон Ностиц.
— Можно и так сказать.
— Если бы ваше предположение оказалось верным, Омар телеграфировал бы что-то в этом роде: «Очень жаль, но Хартфилда отыскать не удалось». Тогда бы он и оттиск этого фрагмента отправлять не стал. Нет, тут вы заблуждаетесь, вам следует отбросить вашу личную неприязнь, она к делу не имеет отношения.
— Просто возникла такая мысль, — извиняющимся тоном произнес Нагиб.
Барон задумался.
— Омар знает, где находится Хартфилд, — сказал после паузы. — Так чего же мы еще ждем? Мы найдем Хартфилда!
Нагиб хотел было возразить, сказать, что он никогда больше не вернется в Египет, потому что боится за свою жизнь, но не успел произнести и слова в ответ.
Вошел слуга и сообщил о визите дамы, и еще до того, как он пригласил ее в салон, в дверях появилась Халима. По ее щекам катились слезы, а тело содрогалось от приступов рыданий.
Нагиб не видел Халиму с тех пор, как она ушла к Максу Никишу. Нагиб никогда бы не простил ей этого поступка. Не простил бы только потому, что уже сам давно положил глаз на нее. Но теперь, когда она стояла перед ним совершенно беспомощная, он подошел к ней, взял за руки и спросил о причине ее страданий.
Она молча вытащила из сумки свернутую газету, указала на сообщение на первой странице и плаксивым голосом вскричала: