Но больший ужас на рыцаря наводило лицо чудовища. Сквозь прогнившую плоть были видны сотни тонких, заостренных клыков, и шевелящийся язык. Мутно-белые глаза светились зловещим оранжевым светом, словно у кота. Авелю показалось, что в них он различил искаженные от страданий лица сотен жертв этого монстра.
Рыцарь стиснул зубы от праведного гнева, загоревшегося в его душе. Только сейчас, встретившись лицом к лицу с проявлением такого зла, он понял, сколь неестественно, чуждо оно этому миру, и понял, насколько важное задание поручил ему Орден, проявив безграничное доверие. От этой мысли ему стало легче. Рыцарь сжал рукоять меча, чуя скорое начало драки, и долго ждать ему не пришлось.
Бросок чудовища застал его врасплох. Свитязянка с жутким воем метнулась в его сторону, вскинув руки, и целясь ему в лицо. Скорость, с которой она атаковала, ошеломила Авеля, и он трудом увернулся в последний момент. Огромные когти просвистели всего в ладони над его головой, а Свитязянка, увлекаемая силой удара, сделала шаг в сторону. Это позволило молодому рыцарю опомниться, и занять оборонительную позицию.
Спустя миг бой разгорелся с новой силой, и не прекращался уже в течение долгого времени. Под мертвенным светом полной луны, Авель сдерживал натиск противника из последних сил. Он кружил между деревьями, взмахивал клинком, отражая сыплющиеся один за другим удары, и неистово молился всем богам, чтобы те вмешались, и уберегли его от холодных лап чудовища. Грязные когти ритмично взмывали в воздух, ударяя в доспех или со звоном сталкиваясь с клинком Авеля. В глубине души, молодой рыцарь понимал, что ему не выстоять против такого противника. Эта мысль повергла его в уныние, и постепенно он стал проигрывать.
Из мелких порезов на его лице сочилась кровь, заливая глаза, а тело наливалось свинцовой тяжестью усталости. Авель стал пропускать все больше ударов. Вот лопнул, не выдержав, нагрудный щиток, и новый, молниеносный удар опрокинул рыцаря на спину. Перед глазами вспыхнули сиреневые искры, на миг ослепив его. Авель ощутил почти непреодолимое желание остаться лежать, поддавшись усталости и отчаянию, но знал, что нет смерти позорнее.
В душе закипел гнев, и именно он придал Авелю силы продолжить бой.
Рыцарь откатился в сторону как раз в тот момент, когда Свитязянка метнулась в воздух, намереваясь сразить обессиленную жертву. Авель вскочил на ноги и размашистым движением отсек чудовищу обе вытянутые руки. Затем он крутанулся на месте и всадил серебряный клинок в живот утопшей. Это предрешило исход жестокой битвы.
Свитязянка корчилась в агонии. Авель стоял в шаге от нее готовясь нанести чудовищу последний удар. Стараясь не обращать внимания на боль и усталость во всем теле, рыцарь яростно молился Перуну. Он благодарил вседержителя за победу в безнадежном сражении, и просил его помиловать душу Свитязянки, прекрасно понимая, что было истинной причиной трагедии и смертей. Злоба обратила прекрасную девушку чудовищем, а глупые люди еще и прокляли ее, лишь сделав хуже для самих себя. И никто не пробовал понять, что предавать анафеме, им следовало жестоких разбойников, надругавшихся, и утопивших девушку в лесном озере.
Авель глубоко вздохнул.
Почти всегда именно, невежество, зависть и людская злоба, рождали новых чудовищ, а не темные силы, на которые спихивал подлый род свои проблемы.
Как бы то ни было, Авель должен был завершить начатое. Во имя Ордена, во имя добра, ему следовало положить конец страданиям здесь, и сейчас.
Рыцарь замахнулся, и напоследок посмотрел в глаза Свитязянке. То, что он увидел в них в следующий миг, навсегда изменило его жизнь.
Авель замер, охваченный видениями боли и страданий. Он видел прекрасную девушку, слышал ее крики и вдел миг ее гибели. Сердце рыцаря сжалось от гнева и бессилия, перед зверством бандитов, и от необходимости все это созерцать. Вот он увидел, как вспыхнула ненависть, как отверг ее загробный мир, и как изменилась плоть под тяжестью жестокой ноши. Потом было безумие и проклятья, сыпавшиеся от невежественного люда, и смерть. Смерть, смерть…
Реки крови и крики жертв, под хохот тьмы явившейся на кровавый пир. И даже бой, с самим собой, он видел глазами Свитязянки.
А за всем этим отвратительным ворохом, Авель разглядел крохотный огонек сознания. Маленькое, белое пятнышко, в темнице с прутьями из абсолютного зла. Авель услышал его плач, и пламенную мольбу, об избавлении от мук. Об избавлении мира, от ее проклятья. Слова были едва различимы, и смысл их был не понятен молодому рыцарю, но его сердце откликнулось на них.