Я разворачиваюсь, чтобы сказать, что приду, как оденусь, но сталкиваюсь с бесшумно приблизившимся Кристианом. Он, хмыкнув, улыбается:
— Заблудилась?
— Ага… большая квартира, — пищу я, бегая по его накачанному торсу растерянным взглядом.
— Я бы нарисовал на полу указательные стрелки, но сам сегодня отсюда съеду, — говорит он и кивком манит меня на кухню. — Ты кофе с сахаром пьешь?
Я обхватываю плечи руками, боясь, что полотенце сползет, и плетусь на кухню. Кристиан следует позади, и я уверена, причмокивает, разглядывая мои ноги.
Да, я пью кофе с сахаром. Когда у меня есть сахар. Да и кофе тоже пью, когда он есть. Естественно, я это не озвучу.
— Садись на стол, — Кристиан рукой указывает на круглый стеклянный стол посреди просторной кухни, а сам проходит мимо. — Точнее, за стол, — поправляется он, прежде чем до меня доходит, что он оговорился.
Я таращусь на ротанговые стулья, на дизайнерские шкафы с подсветкой, на плазму, на кофемашину и удивляюсь, почему Павел Георгиевич променял все это на мамину «двушку»? С мамой-то все ясно. Она у меня женщина скромная. Она бы себя тут не в своей тарелке чувствовала. Но он-то почему ее не уговорил?! Неужели не жалко все это отдавать каким-то подозрительным квартирантам? Похоже, они действительно по уши втрескались друг в друга. И я просто не имею права вносить раздор в их отношения.
Прочистив горло, я усаживаюсь за стол и, подняв лицо, собираюсь попросить Кристиана молчать о произошедшем. Но увидев его широкую натренированную спину, ощущаю, как внутри меня чиркает зажигалка и поджигает кровь — самую воспламеняющуюся жидкость в мире. Я снова полыхаю. Между ног начинает пульсировать. Перед глазами все плывет. Все, кроме Кристиана. Он выделяется из заретушированной обстановки и, развернувшись, подходит к столу с двумя чашками кофе на блюдцах. Одну двигает ко мне, другую ставит перед собой. Между нами стоит ваза со сладостями, которые мне совершенно неинтересны. Гораздо больше мне любопытен тот, кто садится напротив и откидывается на спинку стула.
О чем он думает? Понравилось ли ему? Или он уже мечтает снять какую-нибудь блондиночку? Зажечь с ней в клубе, а потом уединиться на ночь в дорогом отеле, чтобы забыть меня как самый жуткий кошмар в своей жизни? Увы, по его искушающему взгляду и загадочной полуулыбке я не нахожу ответов на свои вопросы. Зато становлюсь увереннее в своих желаниях.
Разум вновь отключается. Я рукой отодвигаю чашку с кофе и вазу на край стола, и те просто падают на дорогой паркет. Но почему-то меня это совсем не заботит. С грацией кошки поднимаюсь на стол, к счастью, надежный для моих пятидесяти килограммов, и крадусь к Кристиану. В его глазах вспыхивает интрига, и он сам освобождает для меня путь, так же скидывая свой кофе на пол.
С ума сойти… Что я творю?!
Обвив его шею руками, я развожу ноги и усаживаюсь на его напрягающийся пах. Он снова хочет меня. Возможно, не меньше, чем я его. Наши губы находят друг друга раньше, чем мы признаемся в чем-либо себе.
Сжимая меня в своих силках, Кристиан опять целует меня так, будто жаждет испить до дна. Хотя может, у меня просто разыгралась фантазия.
Я запускаю пальцы в волосы на его затылке. Другой рукой скольжу по рельефам на его груди, а он уже стягивает с меня полотенце и усаживает меня на край стола. Легко запрокидывает одну мою ногу на свое плечо, срывает с себя полотенце и проникает в меня своим неукротимым членом.
Святые небеса! С каждым новым разом мне кажется, что он становится больше!
К моим щекам приливает кровь. Ногти впиваются в мощные руки Кристиана. Тело выгибается в невероятно безумных ощущениях. Меня пронзает сладкая мука. Я закидываю ладонь за мужскую шею и тяну его на себя. Снова хочу его поцелуя — безрассудного, бешеного, захватывающего дух.
Двигаясь во мне все жестче и яростнее, он все равно явно сдерживается. Но почему? Я не достойна большего? Или же… он боится за меня?
Что ж, Кристиан, в тихом омуте черти водятся. Ты разве не знал?
Мои губы изгибаются в непривычно злорадной усмешке. Как же приятна месть за годы боли. Особенно когда предмет мести более, чем подходящий.
Я начинаю двигаться навстречу Кристиану, подгоняя его и негласно требуя больше. Он прижимается лбом к моей голове и, сбивчиво дыша, шепчет:
— Проклятая ведьма…
Я царапаю его руку до крови и, прильнув к его плечу, буквально вгрызаюсь в него зубами. Перед глазами взрываются салюты. В ушах пульсирует сердцебиение. Висок опаляет мужское дыхание.