Я ввожу маму в ее квартиру, укладываю в постель и даю ей настойку валерьянки. Она уже подуспокоилась и смотрит на меня с улыбкой, а мне все еще сквозь землю провалиться хочется.
— Маникюр, — произносит она, указывая на мои ноготки, — и волосы в приличном виде... Одежда новая… Глазки горят… Ты участвовала в передаче «Перезагрузка»?
— Скорее в реалити-шоу, — вздыхаю я, глядя на дно стакана и думая, не накапать ли себе валерьяночки. — Мам, прости, пожалуйста… Ты не представляешь, как мне стыдно.
— Да, неловко вышло, — без намека на укор говорит она и кладет свою ладонь на мою руку. — Оксан, что происходит? Мы виделись всего три дня назад, а мне кажется, прошла целая вечность.
— Мне тоже так кажется. Я даже не знаю, с чего начать.
— А ты по порядку. Знаю, ты со мной редко делишься наболевшим. Я сама виновата: все работала, чтобы мы по миру не пошли, тебе совсем время не уделяла, и ты научилась все держать в себе. Но может, пришла пора нам сблизиться?
— Мам, я с Васькой развелась, — отвечаю я, посмотрев ей в глаза. — Да, вот так! Развелась несколько часов назад. Надоело. Он не изменится, а я пропадаю рядом с ним.
— Девочка моя, так это же прекрасно! — светится радостью мама, сжимая мою руку. — Только как тебе удалось так быстро развестись?
— Ох, это долгая история…
— А мы никуда и не торопимся. Давай, чайку согреем? У меня тортик шоколадный есть. И ты мне все-все расскажешь.
Отказать маме я не могу. Все равно придется во всем признаваться. Поэтому за чашкой-другой чая я выкладываю ей все от начала и до конца. Как Ваську прикрыли, как его дружки пивнуху в нашей квартире устроили, как я Крису «помогала», как с Полинкой помирилась, как с Робертом познакомилась. Мама слушает, не перебивая, и ни разу не взглянув на меня неодобрительно. Хотя за многое меня следовало бы выпороть.
— Да-а-а, Оксан, даже не знаю, что сказать, — вздыхает мама после нашего долгого молчания. — То, что развелась, правильно. С Полиной помирилась — тоже прекрасно. Она хорошая девчонка. Нечего было вам из-за Доронина цапаться. За меня с Пашей тоже не переживай. Он сам сейчас наверняка дергается, думает, брошу его. Не брошу. Он человек хороший, добрый, справедливый…
— Ага, — мычу я.
— Он в людях часто ошибается из-за своей наивности, Оксан. Уверен, что женушка Кристиана белая и пушистая. А я ее фотографии видела. Уж что-что, а сучья сущность у нее прямо на лице написана. Просто так она, что ли, с ним не прилетела? — Мама глотает чаю. — Кристиан, конечно, и сам не подарок. Паша себя ругает, что не доглядел вовремя, и теперь сын гуляет, даже браком не привязанный к дому. Но ведь он уже многого добился. У отца ни копейки не берет…
— Мам, — перебиваю я ее, опять чувствуя, как меня ревность захлестывает, — давай не о них.
— Влюбилась, значит, — констатирует она.
— Что? Нет! — нервно усмехаюсь я, взяв свою чашку и отвернувшись с ней к раковине. — Просто он единственный мужчина, оказавший мне знаки внимания после Васьки.
— Да-а-а? — удивленно протягивает мама, и я приглушаю ее голос открытой водой. — То-то ты сразу так заволновалась. Не первый, не заговаривай мне тут зубки. Сама говоришь, что адвокат тебя на Мальдивы звал.
— А еще Анри планировал меня… Блин, мама! Они клюют на то, что из меня куклу в салоне сделали.
— Ой, ага-ага! А ваш участковый? Хоть и женатый, а все тебе названивает.
— Это из-за Васьки.
— Не надо мне тут. Сосед наш вон снизу о тебе постоянно спрашивает.
— Давай еще одноклассников моих перечисли, — ворчу я.
— Оксан, — мама встает из-за стола, закрывает воду и разворачивает меня к себе, — ты всегда мужчин привлекала. Просто сама не хотела это видеть. Неинтересны они тебе были.
— Хочешь сказать, что Крис интересен?
— Хм… судя по тому, что я видела…
— Мама!
— Ладно-ладно. Не буду лезть, девочка моя. Ты же знаешь, я тебе только счастья желаю. Но ты раз обожглась, второй раз обожглась. Не обожгись третий. Я приму и смирюсь с любым исходом событий, лишь бы ты больше не страдала.
— Мам, он перевел мне полмиллиона, — тихо произношу я, полагаясь на свою интуицию, подсказывающую мне, что Кристиан со мной не играет. — Я могла уже сегодня свалить из страны с тем же Робертом. Сама говоришь, Крис сам всего добился. Думаешь, разбрасываясь деньгами? Вы с Павлом Георгиевичем можете думать о нем все, что угодно. А я чувствую, что он в не меньшем дерьме, чем я. Но вы нас не поймете, не пройдя наш путь. Извини, мне надо побыть одной.
Не прощаясь, я наспех вытираю руки бумажным полотенцем и выхожу из кухни.
— Оксан… — останавливает меня мама, когда я уже обуваюсь в прихожей. — Вечер уже…