Заметив Уолтера, топчущегося на продуваемом всеми ветрами углу Уилсоновской библиотеки, Патти поспешила отвернуться, но он догнал ее. На его огромной меховой шапке покоился сугроб снега, а лицо покраснело, как навигационный маяк. Хотя он пытался улыбаться, голос его дрожал, когда он спросил Патти, получила ли она хотя бы одно из его сообщений.
— Я была очень занята, — сказала она. — Прости, что ни разу тебе не перезвонила.
— Я что-то не так сказал? Я тебя обидел?
Он был зол и задет, и она почувствовала себя ужасно.
— Нет, совершенно нет.
— Я бы еще чаще звонил, просто не хотел тебе надоесть.
— Просто ужасно занята, — пробормотала она. Снег не прекращался.
— Девушка, отвечавшая на звонки, должно быть, возненавидела меня, потому что я все время просил передать одно и то же.
— Ну, телефон стоит рядом с ее комнатой. Ее можно понять. Она все время кому-то что-то передает.
— Я не понимаю, — сказал Уолтер, чуть не плача. — Ты хочешь, чтобы я оставил тебя в покое? Да?
Она ненавидела, просто ненавидела подобные сцены.
— Я правда очень занята, — сказала она. — И у меня сегодня важный матч.
— Нет, — покачал головой Уолтер, — что-то случилось. Что? У тебя такой расстроенный вид.
Она не хотела упоминать разговор с матерью, потому что пыталась настроиться на игру, и лучше было на этом не зацикливаться. Но Уолтер так отчаянно молил об ответе — не ради своих чувств, но ради справедливости, — что Патти почувствовала, что должна что-то объяснить.
— Слушай, — сказала она. — Поклянись, что не скажешь Ричарду.
Сказав это, она осознала, что так и не понимает смысл этого запрета.
— У Элизы лейкемия. Это ужасно.
К ее изумлению, Уолтер расхохотался:
— Ну это вряд ли.
— Это правда, — сказала она. — Веришь ты в это или нет.
— Ладно. И она по-прежнему принимает героин?
— У нее лейкемия, — повторила Патти. — О героине я ничего не знаю.
— Даже Ричард этим не балуется, а это, поверь мне, говорит о многом.
— Я ничего об этом не знаю.
Уолтер с улыбкой кивнул.
— Тогда ты и вправду замечательный человек.
— Об этом я тоже ничего не знаю. Мне надо пообедать и пойти готовиться к игре.
— Прости, я не смогу сегодня прийти на матч, — сказал он, когда она повернулась, чтобы уйти. — Я хотел, но сегодня будет выступать Гарри Блэкман.[30] Я должен его послушать.
Она раздраженно обернулась:
— Без проблем!
— Это член Верховного суда. Автор вердикта по делу Роу против Уэйда.
— Я знаю, — сказала она. — Моя мать ему практически поклоняется. Можешь не объяснять, кто это.
— Ладно. Извини.
Между ними закрутился снежный вихрь.
— Ладно, тогда больше не буду тебе надоедать, — сказал Уолтер. — Мне жаль насчет Элизы. Надеюсь, у нее все будет хорошо.
В том, что произошло дальше, автор винит только себя — не Элизу, не Джойс, не Уолтера. Как всякого игрока, ее мучило, что периоды незаброса часто затягиваются: она честно отыгрывала второстепенные встречи, но даже в моменты худших вечерних дум находила утешение в чем-то большем — в своей команде, в мысли, что спорт важен, — извлекая истинную усладу из ободряющих воплей товарок по команде и подшучивания «на счастье» между таймами: вечные вариации про дырявые руки и мазилу, из тех, что и ей самой случалось выкрикивать тысячу раз. Она всегда стремилась завладеть мячом, потому что мяч всегда спасал ее, был надежной частью жизни и в детстве преданно сопровождал ее каждое лето. И все эти церковные ритуалы, которые неверующим кажутся бессмысленными или фальшивыми: когда мяч попадает в корзину, хлопают по ладоням так, когда член команды покидает поле — эдак, а после удавшегося штрафного — непременная куча-мала. И конечно, выкрики «Шона, давай!», или «Кэти, молодец!», или «Впе-ред! Впе-ред!». Все это стало для нее настолько родным, настолько понятным, настолько необходимым сопровождением хорошей игры, что ей не приходило в голову этого стыдиться — так же как того, что она потела, носясь по полю. Женский спорт, конечно, был далек от пасторали. Помимо объятий здесь присутствовали яростное соперничество, ссоры и жестокая нетерпимость. Шона обвиняет Патти в том, что та делает слишком много пасов Кэти и слишком мало — ей; Патти негодует, видя, как тупоголовая Эбби Смит, центральный игрок, в очередной раз упустила мяч и не справилась с ним; Мэри Джейн Рорабэкер затаила злобу на Кэти, потому что та не пригласила ее снимать квартиру с ней, Патти и Шоной, хотя в Сент-Поле они дружили в десятом классе; каждый игрок испытывает виноватое облегчение, видя, как нервничает и лажает многообещающий новичок и потенциальный соперник, и т. д., и т. п. Но соревновательные виды спорта подразумевают наличие особой веры и полной самоотдачи, и когда в тебя окончательно вобьют этот образ мышления — в средней или по крайней мере старшей школе — тебе уже не о чем волноваться по пути в спортзал: ты знаешь Ответ на Вопрос, и Ответ этот — Команда, и все пустяковые личные переживания остаются за пределами зала.
30