— А девушки у него были? — спросила Патти.
— Ему не везло, — ответил Ричард. — Он западал на недоступных телок. Тех, у кого были парни. Творческих телок, которые вращались в других кругах. По одной второкурснице он весь выпускной год страдал. Он отдал ей свое время в радиосетке — пятничный вечер — и вместо этого взял дневное время в четверг. Я узнал слишком поздно, чтобы помешать. Он переписывал ее работы, водил ее на концерты. Противно было видеть, как она на нем ездила. Вечно ни с того ни с сего приходила к нам.
— Как странно, — заметила Патти. — С чего бы?
— Он никогда меня не слушает. Дико упрямый. И по нему вроде бы не скажешь, но он всегда западает на хорошеньких. Красивых, с хорошей фигурой. Он в этом плане амбициозный парень. В колледже его это счастливым не сделало.
— А та девушка, которая все время к вам заходила? Она тебе нравилась?
— Мне не нравилось, как она обращалась с Уолтером.
— Это, похоже, для тебя больной вопрос.
— У нее был дерьмовый вкус, и она забрала его время в радиосетке. Существовал единственный способ достучаться до него. Показать, с кем он связался.
— А, так ты сделал ему одолжение. Понятно.
— Все вокруг такие праведники.
— Нет, правда, я понимаю, почему ты нас не уважаешь. Ты год за годом видишь девушек, которые хотят, чтобы ты предал своего лучшего друга. Странная ситуация.
— Тебя я уважаю.
— Ха-ха.
— У тебя есть мозги. Я бы не против повидаться с тобой летом, если ты захочешь дать Нью-Йорку шанс.
— Это вряд ли.
— Я просто говорю, что было бы здорово.
У нее было около трех часов, чтобы насладиться этой фантазией: уставившись на огни машин, спешивших въехать в мегаполис и покинуть его, она воображала, каково быть девушкой Ричарда, гадая, могла ли бы изменить его женщина, которую он уважает, представляя, как она бросает Миннесоту, представляя их будущую квартиру, наслаждаясь мыслью о том, как она спустит Ричарда на свою высокомерную среднюю сестру и как оцепенеет вся семья, увидев, какой Патти стала крутой, и рисуя себе, как он будет стирать ее каждую ночь, — пока они не въехали в реальность южного района Чикаго. Было два часа ночи, и Ричард не мог найти дом друзей Эрреры. Им все время преграждали путь сортировочные станции и темная, наводящая ужас река. Улицы пустовали, если не считать цыганских повозок и отдельных представителей Ужасной Черной Молодежи из тех, о ком пишут в газетах.
— Нам бы пригодилась карта, — заметила Патти.
— Здесь все улицы пронумерованы, не заблудимся.
Друзья Эрреры были художниками. Их дом, который Ричард нашел с помощью таксиста, выглядел абсолютно необитаемым. Болтающийся на двух проводах дверной звонок, как ни странно, работал. Кто-то отодвинул кусок холста, прикрывающий переднее окно, после чего спустился вниз, чтобы выразить Ричарду свое недовольство.
— Прости, чувак, — сказал Ричард. — Нам пришлось задержаться. Нам нужна вписка на пару ночей.
Художник был одет в дешевые мешковатые кальсоны.
— Мы только начали клеить обои в той комнате, — сказал он. — Там еще ничего не высохло. Эррера вроде говорил что-то о выходных?
— Он вам вчера не звонил?
— Звонил, и я сказал, что в свободной комнате полный бедлам.
— Ерунда. Мы очень благодарны. Мне надо кое-что занести внутрь.
Патти не могла таскать вещи и стерегла машину, пока Ричард медленно опустошал ее. В отведенной им комнате стоял тяжелый запах того, в чем она по молодости не распознала штукатурку, — и этот запах по молодости же не показался ей домашним и уютным. Единственным источником света был алюминиевый фотофонарь, прицепленный к усыпанной штукатуркой стремянке.
— Боже, — сказал Ричард. — У них здесь что, шимпанзе штукатурили?
Под грязной и пыльной кучей полиэтилена обнаружился двойной матрас, покрытый пятнами ржавчины.
— Не тот «Шератон», к которому ты привыкла, полагаю, — сказал Ричард.
— А простыни здесь есть? — застенчиво спросила Патти.
Он обыскал соседнюю комнату и вернулся с вязаным пледом, индийским покрывалом и вельветовой подушкой.
— Будешь спать здесь, — сказал он. — Я лягу на кушетку.
Она бросила на него вопросительный взгляд.
— Уже поздно, — сказал он. — Тебе надо поспать.
— Ты уверен? Тут куча места. А на кушетке тебе будет тесно.
Она устала, но хотела его и захватила с собой все необходимое, и инстинкт подсказывал ей, что надо решить вопрос прямо сейчас, решить раз и навсегда, прежде чем у нее будет время подумать. Ей потребовалось много лет, почти полжизни, на то, чтобы понять причины, заставившие Ричарда вдруг повести себя по-джентльменски в ту ночь, — и поразиться им. Но тогда, в пыльной и сырой ремонтируемой комнате, она могла предположить только, что ошибалась на его счет или же что он отверг ее потому, что от нее были одни проблемы и она не помогала таскать вещи.