Эти «неисчислимые жертвы» нисколько, однако, не путают дирижёров революции, торжественно поклявшихся на Лондонском и Стокгольмском съездах «бороться до последней капли крови».
Чьей крови? Да в том-то и дело, что не своей: эти господа только наблюдают, как проливается кровь сбитых ими с толка и толкаемых на борьбу рабочих и других легковерных «пролетариев», одураченных и одурманенных «высоким благородством» социалистической идеи.
Во имя чего же это «Панургово стадо», призывается на «неисчислимые жертвы»?
Лучшим ответом служит недавняя речь в парижском суде присяжных одного их столпов социализма, профессора Эрве. В своей защитительной речи профессор-социалист Эрве, обвинявшийся в подписании воззвания, призвавшего солдат к неповиновению начальству, и присуждённый за это к четырёхлетнему тюремному заключению (не так, как у нас!), сказал:
«Из всех войн только одна продуктивна, а именно — война междоусобная. Нас, социалистов, на удочку патриотизма не поймаешь; нам нет решительно никакого дела до национального достоинства и народной чести; мы не станем жертвовать жизнью из-за так называемой родины. На приказ о мобилизации мы ответим вооружённым восстанием!..»
В дальнейшем своём разъяснении «высокоблагородной идеи» социализма профессор Эрве сказал:
«Если бы Германия отвоевала у Франции часть её территории, для нас (социалистов) это было бы совершенно безразлично: политические права в Германии приблизительно те же, что и во Франции, немецкие чиновники относятся не строже к нашей пропаганде, чем французские, следовательно — мы ничего не имеем против того, чтобы перейти под власть Германии».
Вот во имя чего творится наша революция: во имя попрания патриотизма, во имя упразднения национального достоинства и народной чести, во имя забвения «так называемой родины», во имя того, чтобы русским людям было «совершенно безразлично», если бы часть русской территории или даже вся Россия была завоёвана Германией, Англией, Японией и т.д., чтобы русские люди «ничего не имели против того», что их отдадут во власть Германии, Англией, Японией, а тем более — жидовского кагала!
Это уже не «полускотское», а прямо скотское состояние.
Могут, конечно, указать, что эта уродливейшая форма социализма исповедуется не всеми социалистами. Известно заявление Бебеля в рейхстаге, что «мы — прежде всего немцы, а потом социалисты»: Известна также недавняя горячая полемика между «старыми» (Бебеле-Жоресовского толка) и новыми (толка профессора Эрве) социалистами, полемика, обнаруживающая не полное согласие, только принципиальное «старых» социалистов со скотскими тенденциями социалистов новой марки — так называемых «антимилитаристов».
Но как всякое явление у нас воспринимается в уродливой форме, так и социализм привился (при помощи евреев) и получил право гражданства у нас в самом худшем виде, в уродливейшей и преступнейшей форме, в той именно форме, выразителем которой является профессор Эрве.
Разве наши социалисты не требуют уничтожения армии («депутат» Ульянов состряпал даже законопроект об этом для Думы)? Разве наши социал-революционеры и просто революционеры не старались о нашем поражении на Дальнем Востоке? А что такое вся наша революция, как не сплошное поругание «так называемой родины», как не систематическое упразднение национального достоинства и народной чести?
Если ещё принять во внимание, что рядом со всем этим упраздняется всякое понятие о Боге и совести, о семье и собственности, то сам собой является вопрос: чем же отличались бы такие люди от скотов?
«Кто не любит своей родины беззаветно, слепо, безумно, тот только наполовину человек», — говорит Эдмонд Абу.
Наши же революционеры, глашатаи и насадители социализма беззаветно, слепо, безумно ненавидят свою Родину.
И.С. Тургенева, конечно, никто «в черносотенстве» не заподозрит, а вот что он говорит:
«Космополитизм — чепуха, космополитизм — нуль, хуже нуля. Вне народности ни художества, ни истины, ни жизни, — ничего нет».
Мы и видим, что в нашей вненародной и антинародной социальной революции действительно «ничего нет», кроме бессмыслия, предательства, и психопатического умоисступления.