Присланный нам листок представляет речь графа Катцуры, сказанную вожакам японских партий. Он помечен 6-19 октября прошлого года и гласит:
Как граф Витте барона Комуру перехитрил? «Славные сыны Великой страны Восходящего Солнца, поздравляю вас с большой победой! Сегодня мирный договор Русским правительством санкционирован. Что мы одержали в Портсмуте победу, вы поймёте, когда я кончу, а пока воздержитесь от выражения своих мнений. Я очень хорошо знаю, что даже у нас, в Японии, есть много людей, думающих, что в Портсмуте мы потерпели поражение, что мир этот для нас невыгоден, даже позорен. Народ японский протестует против заключения мира и притом столь серьёзно, что я вынужден объяснить действия правительства, несмотря на то, что подобное разъяснение может принести тяжёлый вред нации, открывая планы и виды правительства на будущее.
То, что я вам скажу сейчас, никто посторонний слышать не должен, да и вы узнаете только потому, что молчать больше нельзя, ибо народное недовольство возросло до громадных размеров и грозит революцией. Отечество в опасности. Поэтому, усвоив из всего, что я скажу, насколько благодетелен для нас этот «постыдный» мир, вы, вожаки партий, должны помочь правительству и, пользуясь своим влиянием, убедить народ, что этот мир победил мир, и что в нём победа не над одной только Россией, а и над всей Европой, как и над Америкой, признавшими наше право на участие в решении мировых вопросов.
Этот мир дал нам Азию, дал возможность торжества идеи панмонголизма...
Вы от лица народа спрашиваете, почему мирные переговоры в Портсмуте велись втайне? Да потому, что это давало нам неизмеримый перевес над русскими. Война лишь средство, цель — мир. Ещё пять лет тому назад был составлен проект мирного договора с Россией. Проект этот обсуждался выдающимися умами Японии и был ими разработан до мельчайших деталей, предусматривающих все возможные случайности при переговорах. Наши уполномоченные хорошо знали те цели, которых они должны были достигнуть, знали и то, каким путём это сделать легче. Они были основательно подготовлены и явились на переговоры во всеоружии, тогда как ни Россия, ни русские уполномоченные вовсе не были готовы к миру. Противниками барона Комуры выступали люди, нами намеченные, изученные и подготовленные, он же был для них трудной загадкой, а потому борьба ему не была особенно тяжела. Её заранее облегчили, замаскировав главную цель мира и войны так тщательно, что только посвящённый мог бы её заметить. Сами условия дипломатической борьбы были созданы нами и были наивыгоднейшими для Японии. Отсюда являлось необходимым во что бы то ни стало сохранить такие преимущества и устранить возможность вмешательства дружественных России неизвестных сил, способных раскрыть наш план или же помешать его исполнению. Именно для этого требовалась изоляция уполномоченных, и она была применена. Она явилась залогом нашей победы и принесла её; дала нам желанный мир и гораздо больше, чем мы ожидали.
Строго говоря, нам нужно было лишь то, что мы получили по XI статье договора, а всё остальное только прибавка к основной цели войны — миру. Статья XI даёт нам всё: и баснословную контрибуцию, и громадную территорию на материке... По этой статье, мы вправе участвовать в эксплуатации богатейших звериных и рыбных промыслов по всему побережью Тихого океана — от Владивостока до Берингова пролива. Доходность же промыслов так велика, что в течении пяти лет она может покрыть все наши внутренние и внешние займы. Под обеспечение этими промыслами наши кредиторы уже открывают колоссальный кредит и на очень выгодных условиях.
Следовательно, всё то, что нам могла бы дать какая угодно контрибуция, мы получим по этой статье и получим при условиях, наиболее благоприятных для нас. Право участия в ловле бессрочное, и, таким образом, принося нам громадный доход, упомянутая статья делает этот доход постоянным, что для государственного бюджета имеет значение несравненно высшее, чем единовременная контрибуция, тем более, что последняя может выразиться совсем не в том, что нужно. Франко-прусская контрибуция вместо ослабления Франции вызвала возрождение и усиление, потому что она чувствовалась каждым французом как «дурацкая пошлина», платимая за былой антипатриотизм. Мы этой прусской ошибки не повторяем: постепенно, не раздражая народного самолюбия России, почти незаметно для неё, мы получим такую сумму, в сравнении с которой сумма, уплаченная Францией Пруссии, окажется ничтожной...