Забрать вторую книгу? — встрепенулся Мэтью. — Что за вторая книга?
Карета тронулась с ударом плети возницы. Пара лошадей фыркнула, и экипаж двинулся, в то время как двое наемников остались разбираться с жертвами.
«Малый Ключ Соломона», понял Мэтью. Это должна быть она. С ее заклинаниями и обрядами… разумеется, это был бы прекрасный подарок бесноватой дочери своему одержимому отцу.
Человек, которого Мэтью узнал, поднял свой фонарь, чтобы лучше видеть цель для удара.
Арчер поднял рапиру Риббенхоффа и встал между Мэтью и двумя убийцами.
— Дайте мне пространство, — скомандовал он.
Это говорил Альбион.
Фехтовальщики выступили вперед — по одному с каждой стороны от Арчера.
Он парировал первый удар, а затем — мгновение спустя — отразил и второй. Свет лампы отражался от смертельной стали, когда клинки сталкивались, размахивались для удара и опускались в обманном маневре. Мэтью сделал шаг назад. Он отчаянно искал что-то, что можно было использовать в качестве оружия, потому что каким бы отменным фехтовальщиком Арчер ни был, он все еще был ранен, двигался медленнее обычного и против двоих противников сильно рисковал — острие клинка вот-вот могло найти его плоть. Тем не менее, Арчер держал врагов на расстоянии, его уверенность в обращении с оружием явно сдерживала энтузиазм наемников, но вдруг клинок одного из них сделал свое победное шествие, и линия крови пересекла правую щеку судьи. Он сделал финт, проворно уклонился в сторону, чтобы избежать другого клинка, и теперь кровавое пятно начало растекаться на плече человека из подвала Матушки Диар. Второй наемник отстранился на более безопасную дистанцию, вычисляя возможные углы атаки.
Мэтью подергал плечами, выскальзывая из плаща. Он несколько раз свернул его и нанес этой тяжелой плетью удар прямо в лицо раненого, попав ему между глаз. Убийца взвыл и отступил, лишившись зрения, и в ответ бросил свой фонарь в Мэтью, едва не угодив ему в челюсть
Арчер сделал выпад вперед, и его рапира размытым росчерком стали вошла в грудь мужчины чуть ниже сердца. Свободная рука наемника обхватила лезвие, зажав его, и с криком боли он нанес отчаянный удар, который расщепил левое плечо Арчера у основания шеи. Альбион сумел выдернуть рапиру из тела смертельно раненого врага, который рухнул, как мертвое дерево. Несмотря на ужасную рану, Уильям Арчер — Альбион, в порыве звериного гнева на все зло мира — бросился атаковать, и ничто не могло сдержать его натиск.
Мэтью поднял второй клинок.
В отчаянии, обусловленном, возможно, осознанием смертельности собственной раны, Арчер отбросил всякую осторожность и начал бороться, как истинный одержимый, словно не чувствовал никакой боли. В тот же момент Мэтью, вспоминая свои собственные уроки смертельного искусства, атаковал фехтовальщика с его слабой, левой стороны — наемник был правшой. Он нанес глубокий порез противнику, и сквозь страшную рану сразу стал виден блеск кости, которую тут же залила кровь.
Внезапно наемник понял, что больше не сможет сражаться. Он отступил к стене, прижался к ней спиной, бросил клинок и поднял обе руки.
— Пощады! — выкрикнул он.
Арчер, вся грудь которого уже была залита кровью из страшной раны у самого основания шеи, лишь холодно ответил:
— Нет.
Он вогнал свою рапиру прямиком в незащищенное горло безоружного наемника.
Когда клинок был брошен, судья издал страшный булькающий, удушливый звук, глаза его блеснули, как монеты, предлагаемые Харону за переправу через Стикс. Убитый наемник съехал по стене на пол, замер в сидячем положении и больше не двигался.
— Я высоко оцениваю вашу душу, — прохрипел Арчер. — Куда бы она, черт возьми, ни направилась…
Затем он посмотрел на Мэтью. Его лицо — кроме красной кровавой линии на щеке — было белым, как известка, контрастируя с пропитавшимися кровью половицами. Он бросил свой клинок, сделал шаг назад, и лишь тогда колени его подогнулись.
Мэтью опустился на колени рядом с ним. Боже, сколько же было крови! Рана была слишком глубокой, она задела жизненно важные связи нервов и артерий. Даже если бы доктор оказался поблизости, Мэтью понимал, что спасти Арчера не удалось бы. В считанные секунды он умрет.
Судья приподнял руки и уставился на свои ладони. Они начали сильно дрожать. Он сжал их в кулаки и обессиленно опустил.