В последнее время Хадсон начал лучше ладить с Минкс Каттер, хотя до сих пор не мог сказать, что до конца доверяет ей, потому что не знал ее мотивов. Тем не менее, она, похоже, отлично показала себя в бостонском деле по поиску похищенной броши скорпиона в июне. По крайней мере, она не украла украшение и не сбежала с ним к Профессору Фэллу. Но… забавная вещь… принцесса клинков заметно изменилась после поездки в Бостон. Что-то в ней стало… другим… более темным, возможно. Так или иначе, подробностями этого приключения она предпочла не делиться ни с Грейтхаузом, ни с Кэтрин Герральд. На нескончаемый поток вопросов она отвечала очень просто: работа сделана. Впрочем, учитывая щедрое вознаграждение, выплаченное новому агенту семейством Саттон после возвращения скорпиона, никаких вопросов более задавать и не требовалось.
В некотором смысле Хадсон был рад присутствию Минкс Каттер. Он понимал, что у Мадам Герральд есть планы отправлять ее на задания, где требуются особые навыки этой девушки, способной перерезать кому-нибудь глотку с той же легкостью, с какой Грейтхауз отрезал себе кусок персика. Что ж, отчаянные времена требуют отчаянных мер. Мадам Герральд самолично была заинтересована в том, чтобы применить к решению проблем и свои собственные таланты, поэтому горе ожидало всех злодеев, шарлатанов, мошенников, воров, убийц и других личностей, которые дерзнут разгуливать по колонии в отсутствие Хадсона. Он не прочь был почитать о подвигах своих коллег, пока сам будет находиться далеко за океаном… и, разумеется, он надеялся, что леди Каттер и Кэтрин справятся с тем, чтобы их собственные шеи и сердца остались целыми и невредимыми, и избежали злых клинков, владельцы которых только и ждут момента, чтобы перехитрить назойливых решателей проблем.
Посадка быстро заканчивалась.
Как только рассвет окреп, прибыли остальные пассажиры — их было около двадцати человек, в числе которых находилось несколько семей и несколько одиночек, а также чернокожие рабы и белые слуги, несущие сумки и другие предметы багажа своих хозяев. Волынщики, жонглеры, скрипачи, нищие и танцоры прибыли на причал в условленный час, надеясь выжать звонкую монету из толпы доброжелателей, родственников, провожающих и других лиц, которые всегда любили наблюдать за отбытием корабля. Среди прибывших Хадсон увидел Берри Григсби в ярко-желтом платье и желтой шляпке, из-под которой виднелись ее рыжие локоны. Позади нее с внушительным багажом шествовал Мармадьюк Григсби — шел печатник нарочито медленно, словно таким образом хотел задержать свою внучку. Хадсон, сколько ни пытался, так и не сумел отговорить девушку от ее безумной затеи отправиться вместе с ним: она оплатила свой билет и готова была довольствоваться тем, чтобы в течение всего путешествия жить в трюме с большинством других пассажиров, где в качестве призрачной границы личного пространства будут лишь развешенные полотенца, которые в скором времени поразит плесень. Однако Грейтхауз не мог не восхититься смелостью Берри, и сейчас он невольно задумывался над тем, как Мэтью повезло иметь рядом кого-то, кто бы заботился о нем столь самозабвенно, что готов был пуститься на его поиски через Атлантику и терпеть все неудобства путешествия в трюме корабля.
Хадсон решил, что, как джентльмен, обязан помочь ей. Он протиснулся вниз по трапу против потока пассажиров, экипажа и слуг и почти достиг Берри, когда рослый молодой человек со светлыми вьющимися волосами и ангельским лицом вмешался и грациозно поднял весь багаж девушки на свое мускулистое плечо. Берри поблагодарила друга Мэтью Джона Файва, который работал кузнецом. Ему не составило никакого труда помочь девушке, в то время как Мармадьюк, чьи попытки задержать отбытие внучки не увенчались успехом, остановился на причале, утер платком свой огромный лоб, затем поднял платок и горько высморкался, издав при этом свист ветра, который, пожалуй, мог бы привести «Счастливый Случай» в движение.