В выборе медицинской специальности я определился на пятом курсе. Лечебная практика, работа с больными — все это, как оказалось, не соответствовало моему внутреннему стремлению. Выбор не случайно пал на судебную медицину. Эта медицинская специальность привлекала меня практически неограниченными возможностями проявить свои медицинские знания, эрудицию и криминалистические способности в сложных экспертизах, связанных с насильственной смертью. На пятом курсе работа в научном студенческом кружке на кафедре судебной медицины полностью занимала все свободное время. Получив самостоятельную научную тему, я сразу приступил к исследовательской работе. Мне предлагалось изучить возможность установления давности наступления смерти по изменению биохимических показателей костного мозга — кроветворного органа, который «живет» в течение нескольких суток после смерти человека.
Шестой год обучения в институте целиком проходил на кафедре судебной медицины.
По окончании института я продолжил повышение квалификации на кафедре судебной медицины, обучаясь в ординатуре. Особый колорит привносила оперативная экспертная работа, которая заключалась в ночных выездах на место происшествия в составе дежурной бригады Московского уголовного розыска. Параллельно с экспертной практикой я продолжал выполнять научно-исследовательскую работу. К концу второго года была готова к защите кандидатская диссертация. Передо мной встала дилемма, по какой стезе дальше идти — остаться на кафедре на преподавательской работе или заниматься экспертной практикой. Однако судьбою мне было уготовано иное направление деятельности.
На втором году обучения в ординатуре я принимал участие в работе экспертной бригады по исследованию останков погибших при катастрофе самолета «Ил-62», следовавшего рейсом по маршруту Париж — Ленинград — Москва (Шереметьево). Картина увиденного на месте происшествия вызвала шок и на всю жизнь отпечаталась в моей памяти. Останки более ста человек, разбросанные на большой площади по осеннему, местами выкорчеванному силой взрыва лесу, и стойкий запах керосина, перемешанный с запахом хвои.… Трое суток (днем и ночью) в тесном дворике больничного морга подмосковного городка Дмитрова мы исследовали груды останков (в общей сложности более трех тысяч объектов). Тогда я не мог себе представить, что совсем скоро расследование тяжелых авиационных происшествий станет моей профессией.
Предложение работать в только что созданном в системе гражданской авиации «Отделе медицинского изучения и расследования авиационных происшествий» я получил неожиданно, буквально накануне вручения мне диплома об окончании ординатуры и присвоения специальности «судебно-медицинский эксперт». Предложение было принято без колебаний. В сентябре 1974 года я приступил к работе в качестве специалиста-эксперта по медицинскому расследованию авиационных происшествий. Мне было 25 лет.
В мои обязанности входила разработка специализированных судебно-медицинских методов оценки состояния и действий экипажа к моменту столкновения воздушного судна с землей и практическая их реализация в ходе расследования авиационных катастроф с выездом на место происшествия. Поле научных исследований было весьма перспективным, появлялась реальная возможность сформировать новое направление, со временем представив результаты работы в виде докторской диссертации.
Ученую степень кандидата медицинских наук мне присвоили вскоре после начала моей новой работы. При получении диплома в секретариате Высшей аттестационной комиссии по присуждению ученых степеней и званий мне сказали, что я самый молодой в стране кандидат наук в области медицины.
По долгу службы на время расследования авиационного происшествия я становился руководителем медико-экспертной группы Государственной комиссии по расследованию. Работа подобных комиссий в прежние времена проходила в обстановке строжайшей секретности. Об ответственности и серьезности моей новой работы говорить не приходится. Хорошо помню свой первый вылет на расследование в Новгород, где в сложных погодных условиях, врезавшись в центре города, в двухстах метрах от обкома КПСС, в пятиэтажный жилой дом, потерпел катастрофу пассажирский самолет «Як-40». Разрешение ряда экспертных вопросов из области медицинской трассологии позволило сделать крайне важное для расследования заключение — о сохранении пилотами работоспособности вплоть до момента столкновения самолета с препятствием.