* * *
Учный учёному — рознь. Один углублён в открытия, другой — переливает из пустого в порожнее, уверовав, что его «открытие» примут те, о которых рассуждал мудрец Мао: сознание человека, как чистый лист бумаги, на котором можно написать любой иероглиф.
Какой-то умник, учёный, где-то когда-то вякнул, поименовав проституцию древнейшей из профессий. И пошло! Бездари-писаки иначе и не называют это явление. Но так и всю живую природу можно обозвать проституцией. Она-то древнее всех. Так и будет: не мать-природа, а мать-проститутка.
Другого, ковырявшегося вечером в зубах, осенило: мол, надо спрашивать не «сколько часов?», а «который час?» Который час — любой навскидку определит, не глядя на часы. А штамп «сколько часов?» закрепился давно, обозначая просьбу о точном времени.
Третьему, томившемуся в очереди, не понравилось обращение: кто последний? Мол, надо спрашивать: кто крайний? Крайний бывает с краю, а в очереди — последний. Если тебе не нравится давно принятое выражение, отвечай: моя задница будет перед вами.
* * *
Туркменбаши Сапармурад утверждает, что туркмены первыми изобрели колесо и компьютер. Должно быть, предки этого мудреца, изобретя верёвку, устав таскать на ней своих ишаков, приспособили её для электроники. Совсем другое дело — изобретение колеса. Тут у Сапара есть оппоненты, оспаривающие пальму первенства. Ну кто же сочинил колесо? И патент на изобретение утаил, аж по сю пору ищут. Может, тот троглодит, едва научившийся стоять на задних лапах, толкнув камень с горы, схватился за голову: катится! Дай-ка, думает, я запатентую изобретение. Эт он, троглодит и есть троглодит, выбросил ту бумажку, чтоб наши умники сегодня скребли свои репы. А Сапар хитрый. Мол, тот троглодит как раз и был туркменом. Осталось патент восстановить.
Теперь Сапар размышляет, не брат ли туркмен кислород изобрёл, чтобы было чем дышать?
* * *
Утверждают, что от войн, помимо бед, есть и польза. Они обрекают на поиск выдающиеся умы.
Без ядерной энергии у нас нет будущего, а начиналась у нас эта энергия с атомной бомбы. Сколько изобрели техники, технологий в военном противостоянии! Но взять компьютер. По значительности это явление, ещё стоит разобраться, не замечательнее ли, чем расщепления ядра. Ан наш брат и компьютер умудрился поставить против человека.
В не столь далёкие времена кассир на жд-вокзале ручкой выписывал посадочный билет. Железнодорожники одними из первых в стране стали использовать компьютер. Но, случается, как раз во время прибытия поезда зависает этот компьютер. И ты остаёшься стоять возле кассы, а поезд ушёл. Нет бы быстренько выписать той ручкой билетик. Не-е! Разве можно, в век компьютерных технологий.
Пойдите по иным учреждениям, от которых наш брат россиянин спокон веку был зависим. Вам нужна, скажем, справка. В старые добрые времена бывало: пришёл, выписали – ушёл. А тут оказалось, пришёл не в тот день. «Выпишите, – просишь, – срочно нужна». – «Щас! Из-за тебя программу буду менять». Можно подумать, чтобы поменять программу, надо весь компьютер разобрать.
В налоговую инспекцию до недавнего времени предприниматель приходил со всеми своими бумажонками. В крайнем случае часок посидит в ожидании очереди, отчитается. Но налоговики тоже не задержались с внедрением величайшего удобства. Только вот, сегодня, помимо электронной версии, все те бумажки требуют. И опять, что-то с ним, будь он неладен, с компьютером случись, час, другой, третий стоит изнывающая очередь. А в конце концов вас отправят: приходите, мол, завтра.
Бульдозер пустить бы на ваши компьютеры.
* * *
Однажды, прочитав «Стародуб» Виктора Астафьева, я увидел, что не перевелись у нас мастера, которых можно поставить рядом с великим Шолоховым. Но вот пришла перестройка. Сколько писателей вдруг всплыло на её волне! Один из них Эдуард Лимонов, читать которого — труд физический. Сплошной мат. Другой, подражающий голосом Высоцкому, – Джигурда. Этот тоже из тех, которые, взяв, к примеру, слово Европа, непременно рифмуют со словом ж..., а если, сабантуй, то, ещё чище, – с тремя буквами.
Но, увы, и мой любимый В.Астафьев решил не отставать в веяниях взбесившейся моды. В «Весёлом солдате» читаю: «...бабы здешние... скорее пошибали на бойцов, мужики же были «ни тэ, ни сэ», то есть та самая нейтральная полоска, что так опасно и ненадёжно разделяет два женских хода: когда очумелый от страсти жених или просто хахаль, не нацелясь как следует, угодит в тайное место, то так это и называется — попасть впросак». Читатель долго будет скрести затылок, пока, наконец, не допрёт, что, оказывается, «тайное место» — это один из двух «женских ходов» (?), а между ними есть «нейтральная полоска», с которой писатель странным образом отождествляет мужиков.